Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Бейкер обычно не любил «конструктивную двусмысленность» в практике дипломатии. «По большей части это опасный инструмент, который следует использовать экономно. Чаще всего абсолютная точность является более предпочтительным устройством». Он считал, что, как правило, лучше уходить со встреч с «несогласным видом», а не с «недопониманием», которое только накапливает большие проблемы на потом. Однако в этот раз в Хельсинки он мог смириться со словесной неопределенностью – не в последнюю очередь потому, что чувствовал, что США одержали верх в споре[1051].

Действительно, несмотря на все сладкие разговоры о партнерстве и личное позерство Горбачева, позиция силы Америки теперь была очевидна для всех. Это впечатление усилилось, после того Горбачев долго излагал свои планы экономических реформ, которые должны были быть объявлены 1 октября, и говорил о политических последствиях, которых он явно боялся. До сих пор, по его словам, «конфронтации или гражданского конфликта» в стране с такой «сложной историей» удавалось избежать, но следующие три-пять месяцев будут «критическими». Его самой большой проблемой в этом необходимом переходе к рынку было то, как заполнить товарами полки советских магазинов. «Запад должен помочь нам товарами и в финансовом отношении. Цифры тут не очень большие»[1052].

Как всегда, Буш не клюнул на наживку. Он просто повторил свою обычную фразу: «Как вы знаете, у нас нет денег для крупной экономической помощи». Вместо этого он неопределенно пообещал некоторую технологическую помощь и дополнительные инвестиции США. Что касается торгового соглашения, которого жаждал Горбачев, то Буш сказал, что Советский Союз должен принять законодательство об эмиграции, прежде чем можно будет начать какие-либо переговоры по этому вопросу. Он беззаботно добавил, что «в СССР все еще существует какое-то старое мышление», но выразил оптимизм в результате этой встречи, заявив, что «теперь мы на общей почве»[1053].

И именно эта «точка соприкосновения» казалась наиболее очевидной на пресс-конференции, последовавшей за их семью часами проведенными вместе. Во Дворце Финляндия личная химия между лидерами сверхдержав казалась явственной и трогательной. «Два новых друга выходят, улыбаясь» – таков был заголовок репортажа Морин Дауд для «Нью-Йорк таймс». На фоне мирового кризиса резко улучшившиеся отношения между Вашингтоном и Москвой изменили всю динамику международных отношений. В решительном совместном заявлении, в котором они пообещали действовать как «индивидуально, так и согласованно», чтобы обратить вспять завоевание Ираком Кувейта, они подтвердили декларацию Бейкера–Шеварднадзе от 3 августа и свою общую поддержку резолюций ООН, направленных на обеспечение ухода Саддама из Кувейта. Горбачев говорил о полном развороте с 1967 г., когда две сверхдержавы, казалось, были на грани войны, поддерживая противоположные стороны в арабо-израильской шестидневной войне. Буш упомянул об их недавних саммитах – на Мальте, в Вашингтоне, в Кэмп-Дэвиде – «когда мы вступаем в новый мирный период и выходим из холодной войны». Он отметил их общую способность сотрудничать и отстаивать одни и те же принципы[1054].

Тем не менее перед мировыми СМИ их расхождения также были очевидны, особенно в отношении применения силы. Буш не скрывал возможности в конечном счете применить военную силу, в то время как Горбачев пытался дистанцироваться от этого варианта. Отвечая на вопросы, он очень внятно настаивал: «Я не говорил о том, что если Ирак не будет в результате мирных подходов подчиняться воле народов и выводить войска, то мы перейдем на военные методы. Я этого не утверждал и не утверждаю. Более того, считаю, что это втянуло бы нас в события с непредсказуемыми последствиями»[1055]. Все же он не отверг это категорически. Дверь была оставлена слегка приоткрытой.

Он также едко отреагировал на покровительственный комментарий Буша: «Я думаю, что это замечательное сотрудничество, продемонстрированное Советским Союзом в Организации Объединенных Наций, заставляет меня рекомендовать как можно более тесное сотрудничество в экономической области». Горбачев парировал: «Было бы очень поверхностно, упрощенно судить, что Советский Союз можно купить за доллары»[1056].