Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Реакция прессы была восторженной. Согласно «Нью-Йорк таймс», Буш продемонстрировал «ясную цель» и «правильную стратегию» в том, что было «возможно, самой мощной и наилучшим образом произнесенной речью», с которой он выступил с тех пор, как принял выдвижение своей партии более двух лет назад. А в «ЮЭс ньюс энд уорлд репорт» Мортимер Б. Цукерман заявил: «Джордж Буш до сих пор выглядел великолепно. Его лидерство в установлении консенсуса стало настоящим дипломатическим триумфом». Самым экстравагантным из всех было то, что 24 сентября 1990 г. Брюс У. Нелан из журнала «Тайм» заявил: «Никто, даже самые преданные сторонники президента, не спутают речь Буша и то, как он говорил, с выступлением Черчилля. Однако на прошлой неделе Джордж Буш произнес речь – нет, скажите, что он молвил речь, – которая приковала внимание слушателей и не оставила абсолютно никаких сомнений в том, что он имел в виду, ни в одном произнесенном им слове»[1063].

Сам Буш почувствовал «заряд адреналина», выступая в Конгрессе. И в конце он был в восторге от теплого приема его слов законодателями, которые, казалось, болели за него так же сильно, как за войска в пустыне. Теперь он был уверен, что его действия до сих пор пользуются широкой поддержкой, хотя и прекрасно понимал, что под поверхностью назревает конфронтация по поводу того, следует ли применять силу. Стремясь заручиться политической поддержкой на каждом этапе, Буш продолжал думать о том, как президент Линдон Б. Джонсон работал над тем, чтобы заручиться поддержкой Конгресса в отношении Вьетнама в 1964 г. Но, снова имея в виду Джонсона, Буш также беспокоился о вероятном снижении общественного одобрения, если миссия по сдерживанию превратится в открытые военные действия и приведет к жертвам среди американцев[1064].

Даже в своих самых ярких моментах выступлений Джордж Буш-старший не был возвышенным провидцем. Его «новый мировой порядок» не был таким уж новым. Он говорил о мире «более свободном от угрозы террора, более сильном в стремлении к справедливости и более безопасном в стремлении к миру». Он придерживался консервативного подхода к глобальным изменениям и управлению кризисами. Президент также не сомневался, что, несмотря на его разговоры о новом международном сотрудничестве, все зависит – как и во времена холодной войны – от силы и воли Соединенных Штатов. «Недавние события, несомненно, доказали, что американскому лидерству нет замены». Но, добавил он, «наша способность эффективно функционировать как великая держава за рубежом зависит от того, как мы ведем себя дома… В демократических странах это всегда нелегко, потому что мы управляем только с согласия управляемых». Остро осознавая, что он обращается к контролируемому демократами Конгрессу, в котором была сильна партийная вражда, президент попросил законодателей вспомнить тех солдат коалиции в песках пустыни. «Если они могут объединиться в таких трудных условиях, если старые противники, такие как Советский Союз и Соединенные Штаты, могут работать вместе, тогда, конечно, мы, которым так повезло находиться в этом большом зале – демократы, республиканцы, либералы, консерваторы – можем объединиться, чтобы выполнить наши обязанности здесь». Что особенно его беспокоило, так это все еще не найденный выход из финансового тупика. «Чтобы оживить наше лидерство, наш лидерский потенциал, мы должны решить проблему дефицита бюджета – не после дня выборов или в следующем году, а сейчас»[1065].

***

Вторжение Ирака в Кувейт, санкции ООН, военные приготовления Буша и саммит в Хельсинки – все это породило новые заголовки, стерев внутренние налоговые баталии с первых полос американских газет, но сама проблема от этого никуда не делась. В начале лета президент решил, что для того, чтобы справиться с дефицитом бюджета и заключить сделку, он готов на все – «хоть ворону съесть», если другие поступят так же. Он был готов отказаться от своего предвыборного обещания не вводить новые налоги («читай по губам»), но чувствовал, что взамен демократам «придется уступить в части своей риторики о налогах и льготах»[1066]. Финансовый год правительства закончится 30 сентября – через три недели – и, не имея двухпартийного соглашения по новому бюджету, Буш был бы вынужден закрыть все второстепенные федеральные учреждения. Это была поистине унизительная ситуация: у президента, готового орудовать большой дубинкой за границей, у себя дома были крепко связаны руки.