Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Тем не менее среди основных партнеров Буша по коалиции только Тэтчер была готова поддержать ранние военные действия. «Британцы тверды», – отметил Буш в своем дневнике. Действительно, он обнаружил, что Тэтчер положительно «нетерпелива» к военным действиям. Она считала существующие резолюции ООН достаточными для нанесения удара (согласно статье 51 Устава Организации Объединенных Наций), и, в отличие от Буша и особенно Бейкера, которые видели явные политические преимущества в принятии новой резолюции ООН, в которой было бы прописано право на войну, Тэтчер была мало заинтересована в ожидании очередной иракской провокации, которая могла бы послужить в качестве предлога. Несколькими неделями ранее она предупредила Буша, что сейчас не время «колебаться». По ее мнению, возвращение в ООН означало риск внесения поправок: «Я не думаю, что нам нужна дополнительная причина для поездки»[1080].

Однако Белый дом с ней не согласился. Буш и Бейкер помнили о международном стереотипе «американского ковбойского менталитета», недавно оживленного интервенцией Рейгана в Гренаду в 1983 г. и вторжением Буша в Панаму в 1989 г. Делать это в одиночку было неразумно как с дипломатической, так и с военной точек зрения[1081]. Чтобы еще больше подготовить международное и внутреннее общественное мнение, 29 октября Бейкер выступил с важным обращением к Совету по международным делам Лос-Анджелеса. Он подчеркнул решимость Америки положить конец этой «истории варварства в его самой грубой и злобной форме» и поставить Саддама в известность. «Пусть никто не сомневается: мы не исключаем возможного применения силы, если Ирак продолжит оккупацию Кувейта»[1082].

Бейкер изначально был более осторожен, чем Буш, в отношении применения силы, но резких отличий в политике у них не было. Проблема была скорее в выборе времени. При том что президент всегда был тверд в своей готовности противостоять Саддаму военным путем, Бейкер до середины октября подчеркивал необходимость терпения. Но ко времени своей речи в Лос-Анджелесе госсекретарь согласился с мнением президента, потому что Саддам оставался совершенно нераскаявшимся, а его войска систематически разрушали Кувейт. В записке для себя на обратной стороне конверта Бейкер нацарапал: «Новый мировой порядок – должен быть принципиальным и противостоять агрессии. Не совершайте ту же ошибку, что и в 1930-е; и не ту же, что во Вьетнаме – неуверенность, неуверенность и т.д. Если мы войдем, у нас должны быть огромные силы. В то же время мы должны обратиться к Конгрессу и ООН с просьбой поддержать возможное применение силы»[1083].

Бейкер согласился с Пауэллом в том, что существующая политика «дрейфует». В этом случае было важно «опередить [эрозию] поддержки». Соединенные Штаты должны были заручиться поддержкой ООН и не потерять голоса в Совете Безопасности ООН. По счастливому совпадению, в ноябре США будут председательствовать в Совете (председатель меняется ежемесячно), прежде чем в декабре эта должность перейдет к Йемену – союзнику Ирака, за которым последует Заир, а затем Зимбабве. Другими словами, дипломатический график был продиктован «простой, непреклонной реальностью», как выразился Бейкер, что наилучшим временем для проведения голосования по вопросу о применении силы будет период до конца месяца[1084].

Поэтому Белый дом обратился к продаже идеи «наступательного варианта»[1085] за рубежом и заручился разрешением ООН решить кувейтский кризис военными средствами в качестве предпосылки к войне. В качестве главного торгового представителя Америки Бейкер провел восемнадцать дней в 23 странах на трех континентах. 3 ноября он отправился на Ближний Восток и в Европу. Официальной целью поездки было «проконсультироваться с нашими партнерами по коалиции об общей ситуации в Персидском заливе», но для вашингтонской прессы не было секретом, что основной целью было «оценить мнение союзников о том, когда, как и следует ли применять силу».

Во время своих поездок Бейкер лично беседовал со всеми своими коллегами по Совету Безопасности в рамках того, что он назвал «сложным процессом уговоров, вымогательства, угроз и иногда покупки голосов». Такова, сухо заметил он, «политика дипломатии». Он также встретился с большинством членов военной коалиции, добиваясь трех важнейших гарантий на случай войны:

1. Все боевые операции будут находиться под твердым контролем американских командиров;

2. Они не возражали бы против бомбардировок Ирака;

3. Они останутся с США, если Израиль ответит на предшествующее ему нападение со стороны Ирака[1086].