Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Партнерство Буша с Советским Союзом также было напряженным. Горбачев упорно продолжал использовать Примакова для апробации мирных инициатив – вопреки американским предпочтениям. И это стремление к более независимой советской внешней политике также углубило раскол между советским лидером и Шеварднадзе, который чувствовал свои позиции все более шаткими. Разногласия по поводу урегулирования кризиса в Персидском заливе стали непосредственной причиной внезапной отставки министра иностранных дел незадолго до Рождества, но он также был обеспокоен растущей зависимостью Горбачева от коммунистов – сторонников жесткой линии в надежде стабилизировать внутреннюю ситуацию. Ситуация быстро ухудшалась из-за коллапса экономики и растущего сепаратизма, особенно в странах Прибалтики и на Кавказе. Крен Горбачева вправо был наглядно проиллюстрирован его осенним решением создать внутренний кабинет министров, в который вошли министр обороны Дмитрий Язов, глава КГБ Владимир Крючков и новый министр внутренних дел Борис Пуго. Обхаживая этих ведущих критиков со стороны коммунистически-консервативного фланга, Горбачев незаметно отодвинул на второй план видных реформаторов из своего окружения. Именно в этом контексте Шеварднадзе 20 декабря сбросил свою политическую бомбу: «Наступает диктатура… Никто не знает, какая это будет диктатура и какой диктатор придет, какие будут порядки… Я ухожу в отставку. Пусть это будет, если хотите, моим протестом против наступления диктатуры»[1114].

В течение нескольких недель Вашингтон внимательно следил за тем, что советник СНБ Кондолиза Райс назвала «ползучими репрессиями» в СССР. Но особенно встревожил внезапный уход Шеварднадзе. Скоукрофт был «шокирован и обеспокоен» этой новостью; Буш задавался вопросом, «что это может означать для кризиса, коалиции и отношений между сверхдержавами в целом»[1115].

В любом случае, ничто из этого не меняло того факта, что Кремль никогда не собирался предоставлять какие-либо войска для «Щита пустыни». К Новому году советское руководство также проинформировало американцев о том, что они больше не будут обеспечивать транспортировку британских вертолетов в Персидский залив. А со стороны США после голосования в ООН 29 ноября так и не было проведено никаких подлинных консультаций с Горбачевым относительно курса действий в Персидском заливе. Какой бы ни была риторика о советско-американском «партнерстве», Вашингтон обсуждал ведение войны в основном со своими ключевыми союзниками по НАТО и с Саудовской Аравией. Хотя новый мировой порядок Буша строился вокруг двух столпов – США и СССР, появились первые признаки того, что советский столп начал рушиться[1116].

Таким образом, президент теперь сосредоточился на достижении военного решения кризиса – на условиях США. В его глазах любой компромисс был бы равнозначен провалу. «Мы победим, – записал он в своем дневнике 28 ноября. – Саддам Хусейн уйдет из Кувейта, и Соединенные Штаты будут катализатором и ключом к достижению этой цели, и это важно. Наша роль мирового лидера вновь будет подтверждена»[1117]. К началу 1991 г. в Персидском заливе будет находиться около 415 тыс. военнослужащих США, а также почти 120 тыс. автомобилей, 12 тыс. танков и 520 тыс. тонн боеприпасов и предметов снабжения. Располагая 108 кораблями ВМС, включая шесть авианосцев и два линкора, а также крупнейшими в регионе военно-воздушными силами, базирующимися в Саудовской Аравии (1350 боевых самолетов США и 1700 вертолетов), эти американские силы представляли собой удивительную демонстрацию мощи как по численности, так и по быстроте развертывания. В целом международная коалиция насчитывала 680 тыс. военнослужащих – 45 тыс. из Великобритании, 10 тыс. из Франции, 35 тыс. из Египта, Сирии (20 тыс.), Пакистана (10 тыс.) и Кувейта (7 тыс.), а также несколько сотен боевых самолетов и около двадцати кораблей других членов коалиции. Им противостояли примерно 545 тыс. иракских военнослужащих, окопавшихся в Кувейте и на юге Ирака[1118].