Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Это было подходящее замечание. Договор о вооружениях был частью общего, широкого обсуждения в Москве глобальных проблем, проведенного между двумя сотрудничающими сверхдержавами. Они рассмотрели ряд вопросов, включая будущую «интеграцию Европы» через ЕС и СБСЕ, а также Ближний Восток после войны в Персидском заливе и стабилизацию горячих точек в Африке, таких как Намибия, Ангола и Южная Африка. Лидеры двух стран уделили особое внимание Китаю. Горбачев заверил Буша, что он не будет разыгрывать «китайскую карту» или делать что-либо, что способно «исказить стратегический баланс». Он категорически заявил: «Мы бы приветствовали возвращение ваших отношений с Китаем в нормальное русло». В мае Горбачев принимал у себя партийного босса Цзян Цзэминя – первый визит китайского лидера в Москву за 34 года, со времен Никиты Хрущева и Мао Цзэдуна[1341]. Буш ответил взаимностью: «Не может быть и речи о том, чтобы разыгрывать китайскую карту», – и подтвердил свое собственное стремление к нормализации отношений: «Я буду поддерживать контакт и постараюсь помочь им двигаться вперед». Но он подчеркнул «горечь», с которой американцы все еще вспоминают площадь Тяньаньмэнь, и то, что в Конгрессе не угасло желание «наказать» Китай. Он смог сохранить для КНР статус «наиболее благоприятствуемой нации» только за счет президентского вето. Конечно, он согласился с тем, что Китай является «очень важной страной в глобальном контексте»[1342].

Они также вернулись к вопросу о советском экономическом развитии, затронутому в Лондоне. Во время официальной церемонии встреч президента США Горбачев высоко оценил лондонскую встречу G7, так как «там положено начало новому типу международных экономических отношений. А значит, и материальной базы мировой политики, обращенной в XXI век». И Буш, несмотря на свое раздражение в Лондоне, придал событиям позитивный оттенок. Он заявил, что теперь они достигли «нашей мальтийской цели», поставленной на саммите 1989 г., а именно «нормализации наших экономических отношений»[1343]. Тогда во время их первой двусторонней встречи Буш довольно покровительственно заметил, ссылаясь на пункты действий G7, что у него «нет намерения опускать вас до уровня Буркина-Фасо, но прежде чем предоставлять вам кредиты, Советскому Союзу было бы необходимо следовать “правилам игры” международных финансовых институтов». В Москве, продолжил он, они будут «решать следующую задачу», заключающуюся в «продвижении экономических реформ в СССР и стремлении интегрировать советскую экономику в международную систему». Чего, спросил Буш, вы бы хотели от МВФ – «если бы вы могли взмахнуть волшебной палочкой»? Наиболее важными, ответил Горбачев, были конвертируемость рубля и реструктуризация долга, а также «скорейший выход из переходной фазы», чтобы открыть страну для иностранных инвесторов и торговли[1344]. Его просьбы не остались без внимания. В конце их встречи на высшем уровне Буш объявил, что он направляет торговое соглашение, подписанное в июне 1990 г., в Конгресс для утверждения и предоставления статуса «наиболее благоприятствуемой нации». Это соответствовало давней советской цели, поставленной еще в 1974 г. Однако получение НБН было в значительной степени символическим жестом, учитывая небольшие масштабы торговли между двумя странами[1345].

Примечательно, что Буш не стал обходить стороной внутренние проблемы Горбачева. Накануне Ельцин отказался присоединиться к Горбачеву во время обеда с Бушем, настояв на собственной встрече один на один, чтобы показать, что каждая республика может разрабатывать свою собственную внешнюю политику. «Это была иллюстрация проблем, с которыми вы сталкиваетесь, – сказал Буш Горбачеву. – Он все время хочет получить равный с тобой статус. Я хочу заверить вас, что со своей стороны мы не предпримем ни одного шага, который усложнил бы вашу ситуацию. Мы верим в вас и доверяем вашим намерениям»[1346]. Президент США также вновь поднял острый вопрос о странах Балтии. «Я должен сказать, что, по нашему мнению, было бы лучше, если бы вы нашли способ отрезать эти республики, освободить их. Это оказало бы фантастическое влияние на общественное мнение». Однако он добавил: «Вы знаете мою точку зрения. Это ваше дело». Буш ясно дал понять, что не намерен создавать трудностей Горбачеву. Он отклонил приглашение посетить Литву по пути домой. «Мы, конечно, понимали, что не должны этого делать»[1347]. Все же он выступил с заявлением, в котором высказался по поводу «достойного сожаления» кровопролития во время саммита, когда шесть литовских служащих на границе с Белоруссией были застрелены на таможенном посту, который СССР считал незаконно установленным[1348].