Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года

Та же модель многостороннего сотрудничества была очевидна и в отношении прекращения войны в Камбодже. Она началась в 1978 г., когда камбоджийские красные кхмеры и их союзник КНР выступили против вторгшегося в страну Вьетнама при поддержке СССР. Камбоджийско-вьетнамская война закончилась только в 1989 г. Дипломатическая настойчивость США в 1990 г. подтолкнула китайцев к присоединению к усилиям ООН по достижению урегулирования путем переговоров, в частности, заставив Пекин оказать давление на красных кхмеров, чтобы они приняли участие в мирных переговорах. Их кульминацией стало Парижское мирное соглашение в октябре 1991 г., в результате которого была создана миссия ООН по содействию восстановлению разрушенного камбоджийского государства после кровопролитной гражданской войны[1767].

Переходная администрация Организации Объединенных Наций в Камбодже (ЮНТАК), которая начала свою работу в марте 1992 г., стала первой миротворческой операцией после окончания холодной войны – или, точнее, операцией по государственному строительству с участием 22 тыс. миротворцев ООН из 22 стран. К ним, что важно, относилась Япония после того, как ее парламент одобрил необходимое изменение в законодательстве об участии в миротворческих операциях; действительно, ЮНТАК курировал Ясуси Акаси, японский чиновник, который был назначен специальным представителем ООН. В целом ЮНТАК также задействовал 6 тыс. должностных лиц, 3500 полицейских и 1700 гражданских служащих, а также 56 тыс. добровольцев по выборам для регистрации избирателей и наблюдения за выборами. Хотя Китай традиционно выступал против миротворческих резолюций, санкционирующих применение силы, в данном случае Пекин сделал исключение – очевидно, стремясь улучшить свою международную репутацию и вернуть доверие своих соседей по региону, которых затронули репрессии на площади Тяньаньмэнь[1768].

В качестве другого примера многостороннего подхода США Вашингтон также работал над тем, чтобы обеспечить допуск Китая, Тайваня и Гонконга на региональный экономический форум АТЭС в середине ноября 1991 г.[1769] В области прав человека, по общему признанию, прогресс оставался незначительным: Китай отказался смягчить приговоры большинству диссидентов, отверг попытки США публикации списка жертв на Тяньаньмэнь и отклонил просьбы Запада разрешить Международному Красному Кресту осмотреть тюрьмы. Но теперь Пекин отчаянно нуждался в отмене американских санкций и очень хотел, чтобы Соединенные Штаты нанесли визит высокого уровня. Вашингтон, в свою очередь, признал, что сотрудничество Китая с ООН по Ираку и Камбодже принесло огромную пользу[1770].

Растущий дисбаланс сил и нестабильность международных отношений послужили еще одним фактором, который убедил Буша и Бейкера (и даже некоторых из их самых ярых критиков в Конгрессе) в необходимости иметь дело непосредственно с китайцами. «Простая истина», писал Бейкер позже, заключалась в том, что «Китай был слишком важен для наших глобальных интересов, чтобы пытаться изолировать его». Независимо от того, насколько велика пропасть между двумя системами, «Китай – это не Куба»[1771]. Буш сказал президенту Южной Кореи Ро Дэ У: «Я сейчас сотрудничаю с Китаем, потому что мы хотим отношений в будущем»[1772]. С ростом опасений возможной анархии на постсоветском пространстве, в то время как Балканы разваливались, НАТО перестраивалась, и Буш и Бейкер считали необходимым укреплять стабильность в Азии. Южная Корея и Япония были в стратегическом плане относительно небольшими игроками: большой вопрос заключался в том, как Китай отреагирует на конец биполярности и какую роль КНР будет играть в формирующемся новом порядке?

Однако, учитывая сохраняющуюся чувствительность Китая к своим внутренним событиям, Буш счел полезным, чтобы его союзники выступили в качестве закоперщиков. Премьер-министр Японии Кайфу был первым государственным деятелем G7 после 1989 г., посетившим Пекин в попытке восстановить нормальные отношения со своим соседом. Его трехдневный визит 10–12 августа 1991 г. подчеркнул тот факт, что Япония была гораздо менее стеснена, чем США, внутренним правозащитным лобби. Стремясь возобновить свои торговые отношения и отношения по оказанию помощи с КНР, Кайфу сказал другим лидерам G7: «Китаю тоже важно развиваться». Он считает, что в КПК появились «новые признаки политических реформ», и что Япония будет «работать», чтобы «поощрять» этот процесс[1773].