Когда плачут львы

–– Ты заметил? – восторженно всплеснула руками Оксана Семёновна. – Валерочка и правда поправился. Но, это не потому, что много хлеба ест, а потому что жизнь размеренная. Семья, Агаша… Не то, что вы, оболтусы. Когда уже женитесь?

–– Не любят нас девушки, тёть Оксана. Мы уж и так, и сяк, а им всё таких, как Валерка подавай. – Никита поднялся из-за стола, вытер салфеткой губы. – Всё, убегаю. Спасибо, что накормили, а то мы скоро от ветра качаться начнём. До свиданья, тёть Оксана. Валерка, – Никита дал щелбана по стеклу на фотографии, – семье привет. И не лопай столько хлеба, а то Олька сбежит от тебя.

–– Я тоже, пожалуй, пойду, – поднялся с табуретки Володя.

–– Сидеть, – по-военному строго прошептал Никита. – И общаться с семьёй. И с Валеркой.

Когда за Никитой закрылась дверь, Володя почувствовал себя ещё хуже. Незаметно разглядывая покрытое морщинками лицо матери, он хлебал суп, не зная, как себя вести.

–– Хорошо, что наконец-то мы собрались втроём, – улыбнулась Оксана Семёновна. – Давно хотела с вами поговорить, да всё времени не было. Ты уж прости меня, Володенька, может иногда я Валерочке уделяю больше внимания, но это не потому, что отношусь к нему как-то по-другому, просто жизнь так сложилась. Когда вам исполнилось три месяца, Валера попал в реанимацию со страшными судорогами.

Оксана Семёновна собрала со стола тарелки и аккуратно опустила их в мойку. Достав из шкафчика чистую посуду, разложила по тарелкам пюре, сделала ложкой ямку и щедро полила соусом. Затем выложила по паре горячих ароматных котлет, украсив простенькое блюдо пёрышками молодого укропа.

–– Ты никогда не рассказывала, – растерянно произнёс Володя.

–– Тебе не рассказывала, а с Валерочкой мы часто разговариваем об этом.

Оксана Семёновна теребила в руках старое кухонное полотенце и не знала, как продолжить разговор. Наконец, бросив вещь в корзину для грязного белья, она подошла к окну. Первые звёзды уже зажглись над крышами домов. Задвинув тюлевые шторки, она долго стояла, разглядывая последние блики солнца.

–– Два месяца врачи обследовали Валеру, пытаясь понять причину судорог. Но, сердце оказалось крепкое, желудок работал исправно, исследование на томографе тоже не обнаружило никакой патологии. И получалось, что, при абсолютно здоровом организме, Валерочка медленно умирал. Время шло, судороги повторялись через каждые полчаса. Он уже даже не плакал, только тихо стонал от непрекращающейся боли. Когда нас положили в реанимацию он весил почти шесть килограммов, а уже через месяц стал похож на маленький, обтянутый синей сухой кожей скелетик. Я брала его на руки, а он не только не держал голову, но даже ручки и ножки свисали, словно сломанные веточки. Это было не просто страшно, это убивало. К тому времени он уже почти ничего не ел. Я постоянно молилась, чтобы хоть несколько капель смеси добрались до желудка. Но после каждого кормления всё, что удавалось залить, фонтаном вырывалось назад. Когда первый раз озвучили предполагаемый диагноз у меня внутри всё умерло. Герпетический энцефалит. Ребёнок-овощ. Ребёнок, который никогда не встанет на ноги, никогда не узнает свою мать, никогда не произнесёт ни слова. Это постоянная, непрекращающаяся боль, жизнь на таблетках и ожидание смерти. Врачи предлагали мне написать отказ от Валерочки. Сдать в дом инвалидов. Рассказывали, что там будет хороший уход., профессиональное обслуживание. Но я знала, что никто не будет любить его больше, чем я. Никто не будет носить целую ночь на руках, петь колыбельные и успокаивать его боль. Тогда я поняла, что нам с тобой, Володенька, придётся стать ножками Валеры, его глазами, придётся жить Валериной жизнью. Знала, что будет тяжело, но мы справимся.

Володя судорожно сглотнул и, протянув руку, вцепился в угол фотографии.

–– Как же ты пережила весь этот ужас?

–– Сейчас я и сама не знаю как. Когда заведующая неврологическим отделением поняла, что я не собираюсь отказываться от Валерочки, она дала мне последний шанс. В одном из институтов Москвы, специализирующихся на изучении энцефалитов, работал её однокурсник. Попасть на обследование туда было невозможно, но Раиса Захаровна смогла договориться, чтобы в лабораторию приняли анализы Валерочки. Результат пришёл отрицательный. Это был самый счастливый день моей жизни. «Чего ты ревёшь, дурёшка, раньше мы хоть предполагали, что лечить, а теперь вообще тёмный лес», – расстроенно сказала Раиса Захаровна. Но я верила, что именно с этого дня всё будет хорошо. Нет, даже не верила, а твёрдо знала, что всё плохое закончилось. И предчувствие меня не обмануло. Вернувшись в палату, я увидела открытые окна. Медсёстры решили в моё отсутствие проветрить помещение. У Валерочки поднялась температура. К вечеру пришёл отоларинголог. А через двадцать минут мне рассказали, что у Валеры за ушком есть маленький аппендикс. Именно в этом аппендиксе скапливался гной, давил на мозг и провоцировал судороги. На следующий день Валерочку прооперировали.