Когда поют деревья

Аннализа и сама чувствовала вину. А как иначе? Конечно, не она дала Эмме таблетки. Но разве она не знала все это время, что девочка плохо воспримет новости об их переезде в Портленд? Надо было заранее пойти с Томасом и рассказать новость вместе. Или, если уж на то пошло, вообще не звать Томаса с собой. Аннализу раздирали противоречивые чувства. Ей было больно, ведь Эмма пошла на такой страшный шаг, потому что хотела умереть. Теперь это событие никогда не изгладится из ее памяти.

Пока они молча сидели и ждали, Аннализу стали переполнять сомнения. Еще утром она была твердо уверена в своем решении, но теперь лицо Эммы, перед тем как она потеряла сознание и из рта у нее полилась рвота, не шло у нее из головы.

Надо было всего лишь прислушаться к тому, что говорили другие, и ничего бы не случилось. Ведь даже Nonna, у которой не было никаких скрытых мотивов, ее предупреждала. Даже мистер Барнс в данном случае оказался прав, требуя, чтобы они с Томасом расстались.

Но нет, Аннализа поддалась велению сердца. Махнула рукой на мнение бабушки и родителей Томаса, а самое главное – на то, что подсказывал ей здравый смысл, и решила, что надо разобраться в чувствах к Томасу. И что же хорошего из этого вышло? Она успешно разрушала семью Барнс.

Аннализа пыталась убедить себя, что дело не в ней. Что даже если бы Томас не уезжал из Давенпорта, Эмма с ее ранимым характером все равно рано или поздно попала бы в больницу… Ведь она и до этого однажды пыталась покончить с собой. Но от таких мыслей было мало проку.

Она закрыла глаза. Вот бы ничего этого не случилось. Как сложилась бы жизнь Эммы, если бы Аннализа не поехала на концерт Cold River или у нее хотя бы хватило благоразумия не напиваться и не курить траву до полного помрачения? На следующий день она ведь могла выпроводить Томаса еще до того, как тетя затащила его на субботний ужин. Или не писать у него на руке номер своего телефона, будто глупая школьница. С этого все и началось. С той минуты жизнь бедняжки Эммы вошла в новую колею и привела ее в больницу. И теперь Аннализа гладит по спине парня, которому почти сломала жизнь.

Конечно, Аннализа любила Томаса – и Эмму тоже – иначе у нее не болело бы за них сердце. По Томасу, который ссутулился на стуле, закрыв лицо руками, было видно, что он винит во всем себя. Если бы только Аннализа могла вывести его из этого состояния! Она уже пыталась его убедить, что он не виноват – он единственный скрашивал Эмме жизнь. Аннализу мучила вина за то, что она натворила, вклинившись между Барнсами.

Интересно, Томас тоже жалел, что добивался внимания Аннализы? Или он думал иначе? Но даже если он не сомневался, что хочет быть с ней, он наверняка ругал себя за то, что решил поехать в Портленд.

Аннализа тоже начала сомневаться в своем решении. Как бы она ни любила Томаса, как бы ни мечтала не расставаться с ним ни на минуту, в жизни не все дается так просто. В конце концов, его решение уехать в Портленд предсказуемо проехалось не только на нему, но и по Эмме. У Аннализы перехватило горло. Терзаясь угрызениями совести, она погладила Томаса по спине.

Распахнув двери, мистер Барнс выскочил из палаты и, не обращая внимания на других людей с такой же, как у них, бедой, закричал:

– Видишь, Томас? Теперь ты видишь?

Его негодующий вопль оглушительно прозвучал в гнетущей тишине. Все повернули к нему головы. Аннализа сжалась, а Томас с вызовом посмотрел на отца.

Мистер Барнс двинулся к ним и остановился в трех шагах от Томаса. Он обвиняюще указал на сына, совсем как Эмма недавно с Аннализой.

– Гордишься собой? Теперь ты видишь, к чему приводят твои дурацкие решения? Это все равно что запустить цепную реакцию, понимаешь?

Дыша с таким видом, словно его скоро хватит удар, отец Томаса перевел палец на двери палаты.

– Это все ваша вина.

Аннализе нечего было возразить. Томас еще сильнее сгорбился на стуле.

Мистер Барнс подался ближе.

– Я лишь хочу, чтобы ты и твоя сестра добились в жизни успеха. У тебя есть все: Вестон, гарантированная работа в фирме, но ты выбрасываешь свою удачу на помойку ради девчонки, которая недостаточно хороша для нашей семьи. Посмотри на меня, сын.

Томас сжал зубы и посмотрел на отца. Аннализа была слишком напугана, чтобы его поддержать. Точно так же она съеживалась, когда выходил из себя ее собственный отец.

– Делал бы, что велено, только и всего! – продолжал распаляться мистер Барнс. – Может, я и прожженный сухарь, но повидал всякое. – Подняв палец, он рявкнул: – Уж я-то знаю, о чем говорю!

Дрожа от страха, Аннализа увидела, что к ним бежит женщина с короткой стрижкой: местная медсестра.

– Простите, здесь не положено так себя вести.

Мистер Барнс выдохнул – видимо, он наконец выговорился. Или так только показалось Аннализе. Переведя дух, он продолжил:

– Твое счастье, что у Эммы все обошлось.

У Томаса все же кончилось терпение.

– С какой стати ты сваливаешь вину на нас, ты, безмозглый ублюдок? Именно ты своим жалким существованием отравляешь нашу семью. Прости господи, да с таким отцом, как ты, у Эммы не было ни малейшего шанса вырасти нормальным ребенком!