Когда поют деревья

– Это наша новая яхта – отцовская радость и гордость. – Аннализа посмотрела, куда он указывает, и увидела парусную шлюпку поменьше по другую сторону причала. – А вон та лодка – моя. Вернее, была моей – теперь отец, конечно, заберет ее себе.

Томас проводил Аннализу через черный ход на кухню. Там их встретила миссис Барнс с подносом печенья.

– Честное слово, я очень рада, что ты пришла, Аннализа.

Ярко-зеленый фартук миссис Барнс выглядел так, будто раньше его никогда не надевали.

Аннализа взяла с подноса посыпанное шоколадной крошкой угощение и откусила кусочек.

– Очень вкусно, – соврала она.

Если встречаешься не с итальянцем, не стоит ожидать от еды слишком многого. Девушка старалась не пялиться чересчур откровенно на дорогую технику, которой была нашпигована продуманная до мелочей кухня. Nonna бы на ее месте не выдержала.

Миссис Барнс поставила поднос.

– Я хочу вам кое-что сказать. Послушайте, пожалуйста.

Аннализа переглянулась с Томасом. Он был удивлен не меньше ее.

– Я… – У миссис Барнс покраснели глаза. – Я очень рада за вас. Мне очень жаль, что Билл так плохо принял новости. Я пыталась его переубедить, но он упрямец, каких мало. Как я уже миллион раз говорила, Томас, он просто хочет для тебя лучшего…

– И никто лучше его не умеет это показать, – перебил Томас.

– Позволь мне закончить, – строго сказала миссис Барнс. – Боюсь, что он просто не понимает, что хорошо, а что плохо. Его родители были такие же. Фактически они вынудили его пойти на юридический факультет и приговорили к работе в семейной фирме. Я рада, что ты поступаешь по-своему, и, наверное, в эту самостоятельность входит и выбор любимой женщины.

Она обернулась к Аннализе, которая была очень рада подобной откровенности.

– Судя по рассказам Томаса и Эммы, ему повезло, что он тебя встретил… – сказала миссис Барнс. – И он так много о тебе думает… Что бы ни говорил Билл, для меня важно будущее моего сына. Ваше общее будущее. И я поддерживаю ваше решение. Я рада, что вы полюбили друг друга. Верите или нет, давным-давно и мы с Биллом были похожи на вас… – Ее лицо вдруг исказилось от горечи.

– Спасибо, миссис Барнс. – Аннализу искренне тронули ее слова.

Томас шагнул вперед.

– Спасибо, мама. Нам было важно это услышать.

Мать и сын неловко обнялись, и Аннализа подумала, миссис Барнс кажется ужасно одинокой, совсем как Nonna.

Разомкнув объятия, миссис Барнс вытерла руки о фартук, словно стряхивала с них пыль прошлого.

– Вот и все, что я хотела сказать. А теперь идите, займитесь своими делами.

– А где Эмма? – спросила Аннализа. Может, она сейчас сюда придет, как и миссис Барнс? – Я хочу с ней поздороваться.

Томас собрался уходить из кухни и поманил девушку за собой.

– Она наверху.

Миссис Барнс развязала фартук, словно в знак того, что ее дело сделано.

– Эмма скоро спустится.

Аннализа пошла по коридору за Томасом. Они свернули налево, потом направо, потом пошли по другому коридору и оказались в гостиной. У Аннализы было такое чувство, что весь ее дом мог бы поместится в этой комнате, но она прятала свою робость. Дело ведь не только в доме. Сколько бы печенья ни напекла миссис Барнс и как бы она ни извинялась – все равно здесь не станет уютнее. Не поможет ни голова лося над камином, ни акварели на тему гольфа, висевшие на стене.

– За всю свою жизнь я не видела столько подушек, – шепотом призналась Аннализа, разглядывая роскошный диван, повернутый к эркерным окнам с видом на бухту. Девушка уставилась на массивную масляную картину, висевшую над диваном. Знакомый пейзаж: осеннее побережье Мэна – парусники и рыбацкие лодки покачиваются на волнах, чайки ныряют в воду, охотники на лобстеров сгружают добычу на причал, ветер гнет мачты и тревожит море.

Давенпорт как он есть. Аннализе никогда не интересно было его рисовать: красивый пейзаж, но в нем не было вызова. Она села на диван, чувствуя, какой он упругий. Она закинула руки за голову и посмотрела на море.

– Так вот значит каково это – быть Томасом Барнсом. Вот это жизнь.

Томас сел рядом.

– Давай меняться.

Поймал ее на слове.

– Ну если только на один день. Но я не буду рисовать вид из этого окна.

– И все равно все это скоро будет не мое, чтобы меняться, – с непривычной холодностью добавил Томас.

Отчего-то чувствуя себя обязанной немного оживить этот дом, Аннализа спросила:

– Ты не против, если я поищу Эмму? Что-то я за нее волнуюсь. В какой из пятидесяти комнат она живет?

Следуя указаниям Томаса, Аннализа поднялась по лестнице и пошла по длинному коридору, где гулко отдавалось эхо ее шагов, по пути любуясь семейными фотографиями на стенах. Дойдя до комнаты Эммы, она торопливо постучала. По другую сторону двери играла пластинка с записью «Битлз».

– Эмма, привет, можно войти? Это я, Аннализа.

Она приложила ухо к двери и прислушалась, но услышала только голос Пола Маккартни, который объявлял, что сейчас споет колыбельную.

Постучав второй раз, она повысила голос:

– Эмма?

– Чего тебе надо? – раздался из-за двери злой голос. – Мне не о чем с тобой разговаривать.

С тех пор как Томас сообщил новости, прошло больше недели, но ясно было, что рана еще не зажила.