Когда ты исчез

Мы в срочном порядке сдали еще десяток анализов в надежде, что скопление раковых клеток единичное и их легко будет удалить. Дожидаясь результатов, мы жили как обычно, словно ничего не происходит. Лючиана была уверена, что бояться нечего; я же в глубине души осознавал, что тьма, от которой я скрывался последние двадцать лет, снова меня настигла.

Благодаря своим деньгам результаты мы получили быстро — неутешительные. Очаг рака был вторичным. Его паразитический родитель давно обосновался в правой груди, расползаясь оттуда по всему телу.

— Есть основания предполагать, что метастазы уже поразили почки и желудок, — мрачно объявил врач и сделал паузу, давая нам время осознать новости.

Лючиана отреагировала спокойно, как на известие о крахе одного из своих предприятий.

— Какие у меня варианты? — спросила она без всякого выражения, уверенно глядя врачу в глаза.

— Боюсь, болезнь зашла слишком далеко, — тихо ответил тот. — Мне жаль, я бессилен.

— Всегда есть варианты, — уверенно отозвалась Лючиана и крепко сжала под столом мою руку.

— Попытаемся немного обуздать рост опухоли. Но по самым оптимистичным прогнозам, вам остается год. Максимум полтора.

Лючиана кивнула.

— Хорошо. Год — это немало, я многое успею.

Мы вышли из кабинета слишком ошарашенные, чтобы говорить. С собой нам дали длинный список медицинских процедур, призванных замедлить развитие раковых клеток. Мы украдкой покосились на часы: Лючиана — видимо, желая засечь время, которое ей осталось провести рядом со мной. Я же — чтобы выбрать подходящий момент для расставания.

КЭТРИН

Нортхэмптон, три года назад

14 февраля

Второй приступ сразил меня две недели спустя, когда я бродила по супермаркету, выбирая продукты. Началось все в точности так же: неожиданный слепящий взрыв, темнота, белые точки, головокружение и ужасная паника. Не только из-за боли, но и потому, что тот первый раз оказался не единственным.

Я схватилась за полку, чтобы устоять, однако не удержалась и неуклюже сползла на пол. Кто-то помог мне встать, меня отвели в кабинет к управляющему; какой-то милый юноша предложил вызвать «скорую». Я отмахнулась, заверив, что просто закружилась голова: сейчас посижу немного, и пройдет.

Я пыталась обмануть себя, решив, что это запоздалая реакция на гормональные таблетки, которые мне выписал гинеколог. Но разница между приливами и этим чувством — словно с меня заживо снимают скальп — была очевидна. Можно сколько угодно скрещивать наудачу пальцы и молиться, чтобы все поскорей прошло… толку, разумеется, не будет.

И все же я предпочла сделать вид, будто ничего не происходит. Взяла пару дней отпуска, оставив магазины на Селену, а сама спряталась дома. Прошла неделя, приступов больше не было, и я успокоилась. Разумеется, зря — потому что новый оказался еще страшнее.

В гостях у Эмили и Дэниэля я сидела у внучки в комнате и играла с Оливией в куклы, как вдруг изо рта полились бессвязные, путаные слова.

— Тедди пирог его найди, — забормотала я.

Мысленно я знала, что именно хочу сказать, но вслух получался бред.

Я заговорила снова, и опять ничего не вышло.

— Баба, ты такая смешная! — захихикала Оливия.

Впрочем, смешно было только трехлетнему ребенку.

Я на пробу произносила одну фразу за другой, и все звучали неправильно. Я в ужасе вскочила и пересела к внучке на кровать.

— Баба мама, — взмолилась я. — Мама… баба.

Оливия испуганно вытаращила глаза и выскочила из комнаты, громко зовя Эмили.

Я, окаменев, осталась сидеть на кровати. Успела услышать, как она бегом спускается по лестнице, и потеряла сознание.

САЙМОН

Монтефалько

16 февраля

Господь милостив? Чушь! Как по мне, он бессердечный мстительный ублюдок, который обожает надо мной издеваться. С самого рождения он подсовывал мне одного предателя за другим: лживую мамашу, подлых друзей и ветреных женщин.

Встретив Лючиану, я пытался вести праведный образ жизни, и какое-то время Бог делал вид, будто ценит мои старания. Он благословил меня двумя детьми и любовью женщины, которую я не заслуживал.

Свою благодарность я пытался выразить тем, что был достойным мужем, любящим отцом и милосердным человеком. Треть прибыли от виноделен шла в региональный фонд, оказывающий помощь детям бедных вдов. Мы учредили пять стипендий для одаренных студентов из малообеспеченных семей, дав им возможность ходить в ту же частную школу, что и Лука с Софией. Даже пожертвовали три акра земли под приют для лошадей, отправленных на покой.

Но Богу этого оказалось мало. Он хотел чего-то еще. Подарив нам мирную обеспеченную жизнь, убаюкал мои страхи, а потом нанес сокрушительный удар. Если б Он хотел, то мог отнять Лючиану быстро — в один миг, устроив ей какой-нибудь несчастный случай. Однако Бог решил, что будет куда забавнее наблюдать за моими страданиями: чтобы я видел, как она медленно угасает.

Мне уже доводилось делить крышу с человеком, который не отличает ночи от дня. Тогда я слонялся по комнатам и видел, как Кэтрин заживо сгорает от горя.