Когда земли окутает мрак

– Я не понимаю, о чем речь, – упрямо повторила Хейта.

Правитель гадко прищурился.

– Странно, потому что подчиненные донесли мне, что ты можешь рождать свет из своих рук. Покажешь?

Хейта молчала. Угзох провел когтистой лапой по ее спутанным волосам. Она отклонилась, глаза ее опасно блеснули.

– Бросай упрямиться, – гадко ухмыльнулся Угзох. – Мы ведь оба знаем, что ты Чара. Осталось только показать.

Хейта поглядела на него в упор. Отпираться не было смысла. Он знал. Всю жизнь она страшилась этого момента. Того, что кто-то захочет использовать ее силу во зло. И вот этот момент настал. Она всегда думала, что растеряется и испугается. Но ее обуяла какая-то странная уверенность и твердокаменное спокойствие. Он может делать с ней что угодно. Она не поддастся. А прежде чем позволит использовать свою силу в темных целях, скорее умрет.

– Нет, – твердо сказала Хейта.

Угзох зашелся тихим зловещим смехом.

– Не хочешь по-хорошему, значит? Ну-ну, – кивнул он, нарочито небрежно потирая руки, и вдруг хлестнул ее по лицу.

Правую щеку Хейты словно облили крутым кипятком, но девушка не издала ни звука. Новый удар. Из разбитой губы потекла кровь. Хейта молчала. Она чувствовала, как во рту сделалось солоно. В голове ее звенело. Перед глазами вспыхивали яркие пятна.

– Что?! – прорычал правитель. – Всё еще не хочешь показать, на что способна?

Удар. Кровь потекла по подбородку. Окропила рубаху. Тишина. Удар.

– Ты сделаешь это, тварь!

Хейта вскинула на него полубезумный, пылающий болью и яростью взор.

– Не дождешься!

Угзох нехорошо ухмыльнулся.

– Думаешь, зря тебя бью? Может, надо иначе, вежливо, уговорами. – Он пожал плечами. – Может, и так. Но я думаю, по-доброму тебя на нашу сторону перейти не заставишь. Да и зачем действовать так? Сторона-то у нас недобрая.

Удар. Кровь полилась из носа. Взор девушки затуманился. В голове словно взрывались заряды драконьего пламени. От нечеловеческой боли стало трудно дышать. И всё же она молчала. Она чуяла, Угзоха это приводило в ярость, хотя он того и не показывал. Удар.

– А у меня действенные методы, – невозмутимо продолжал тот. – Пытки, знаешь ли, зелья. После них родную мать позабудешь. Я сломаю тебя, как ломают кость, и прежней жизни ты уже не захочешь. Ты и вспомнить ее не сможешь. Станешь видеть мир моими глазами. Будешь делать то, что угодно мне, думая, что того хочешь ты. Я сделаю тебя своей слугой. Ты будешь ноги мне целовать и вырезать целые города. И не будет в мире силы, способной нас, хоргов, остановить. – Он приблизил уродливую рожу к ее лицу. – Видишь ли, нам до смерти надоело сидеть в этом лесу. Мы хотим свободы. Желаем править миром, жрать кого и когда захотим. Но нас слишком мало. Нам нужна сила. И это силой станешь ты!

Удар. Правый глаз Хейты открывался с трудом. Кровь стекала по стенке горла то ли из носа, то ли изо рта. Девушка только и успевала сглатывать, чтобы не захлебнуться. Лицо жгло так, словно на него накинулся рой бешеных пчел.

– Ну, что скажешь? – вопросил Угзох.

Хейта смерила его уничтожающим взглядом и плюнула кровью ему в лицо.

Угзох вытер кровь ладонью, облизнул, довольно смежил веки.

– Вкусная.

Удар.

– А ты тварь с характером, – осклабился он. – Ничего, я ломал и не таких.

Удар.

Хейта вскинулась.

– Можешь убить меня, – прошипела она. – Мне всё одно! Но под твою дудку я плясать не стану. И волшебства моего тебе вовек не видать!

Угзох поглядел на нее оценивающе и задумчиво изрек:

– Ну, это мы еще посмотрим.

Он повернулся к главарю и что-то проговорил ему на ухо. Хейта того расслышать не смогла. Она вообще мало что уже слышала или понимала. Боль терзала ее, как оголодавшая псина, загоняя остатки разума вглубь. Тело девушки отяжелело, она сползла по стене и канула в небытие прежде, чем голова ее успела коснуться земли.

IX

Хед сидел за столом трактира. Взгляд его выцвел, словно увядший цветок, и был устремлен в пустоту. Кузнец безотчетно поднес к губам кружку хмельного пойла, разом опустошил ее, бухнул о стол и продолжил безо всякого выражения сверлить глазами дымный полумрак.

Все его надежды выгорели, словно трава на летнем солнце. Морэйских не вызволить у этих тварей. Сестра потеряна навсегда. А спасители оказались предателями. Сидят сейчас в подземелье, и некому выпустить им кишки.

Мозолистые пальцы Хеда судорожно сжались в кулаки. Вот отчего они не взяли его с собой. Побоялись, что он им горло перережет, едва прознает. Правильно побоялись. Уж он бы их…

На лавку незаметно скользнула девчонка. Рыжая, как лиса. Сперва ему помстилось, будто это Элэя, сестрица привиделась. Не иначе как померла и явилась в обличье ребенка пристыдить его, укорить, отругать. За то, что не выручил и бросил на съедение безжалостным тварям.

Однако слова, брошенные рыжеволосой, мигом привели его в чувство.

– Хорош пить! – приказала она. – Этим ты делу не поможешь. Ты как мой дед, он всегда напивался, когда случалось что. Пока не упился до смерти.