Когнитивные войны в соцмедиа, массовой культуре и массовых коммуникациях

Введение в нашу концептуальную систему «врага» как объекта с контрповедением резко расширяет возможности для объяснения прошлого и обоснования будущих шагов. «Враг» как инструментарий для объяснения позволяет мифу стать более объемным и более доказательным.

Сталин так активно создавал советские мифы, что во многом продолжаем жить в той же мифологической системе. В центре сталинского мифа были власть и спецслужбы, а населению в нем принадлежала подчиненная роль. Все постсоветские президенты продолжают быть мини-сталиными, относясь очень болезненно к критике своей деятельности, а то и вовсе запрещая ее. Например, ради этого изыскиваются все новые и новые пути контроля интернета. В интернационале были слова «Мы наш, мы новый мир построим», но на самом деле реально мы «поем»: «Мы наш, мы новый миф построим».

Гасан Гусейнов пишет о мифе: «Мифология тоталитарного государства обязательно ищет легитимацию для себя в далеком прошлом, в неком занесенном песком истории колодце, где, возможно, до сих пор кто-то в анабиозе обретается. Эта мифология настолько привлекательна для инфантильных обществ, что она во всех смыслах сохраняет силу и влияние при сколь угодно вызывающих алогизмах и фантасмагориях. В качестве примера можно привести Третий рейх и фашистскую Италию. Но специфика СССР состояла в том, что здесь легитимацию существования режима хитроумнейшим образом закинули в будущее. Правда, обсчитались и слишком близко – на 1980 год – назначили встречу с коммунизмом» [2].

Кстати, это яркий пример того, как опасно связывать миф с реальностью. У Горбачева также была фраза о том, что к 2000году каждая советская семья получит отдельную квартиру. Миф не имеет права иметь конкретные цифры будущего. А в отношении прошлого есть хорошая фраза А. Чернова: «Историческая аналогия – политическая технология». И это понятно, поскольку прошлое дает возможность выводить и легитимизировать любое настоящее.

Но точно такой может быть и виртуальная аналогия, под которой мы будем понимать перенос сюжетности из виртуального пространства для объяснений происходящего в реальном физическом пространстве. Это делается для усиления достоверности происходящих событий, поскольку художественная достоверность всегда будет убедительнее реальной.

Специалисты виртуальной индустрии хорошо знают свой инструментарий, ограниченность его вариантов: «Ведь в индустрии совсем немного историй: путь героя, любовная история или buddy-comedy, что, по сути, всего лишь разновидность ромкома, фильм-ансамбль и т. д. Посмотрите на Квентина Тарантино: он каждый раз берет очень знакомую, очень традиционную формулу фильма категории Б и играет с ней. Просто Тарантино знает о формулах больше обычного, так как очень хорошо знает историю кино. А по сути своей «формула» – это структура, карта, которая помогает зрителю ориентироваться в истории, позволяющей ему не выпасть из эмоциональной плоскости в рациональную и не пытаться разложить историю на составляющие аналитически, а воспринять ее как переживание. Чем больше запутывать аудиторию, тем больше она вынуждена искать ответы умом, и тем меньше ей нравится история» [3].

Как видим, не только в политике, но и в искусстве самым опасным является «поиск ответов умом». Это означает только одно: человек поднял голову и осмотрелся по сторонам. А это является попыткой разорвать связавшие его информационные и виртуальные узы, которые не менее опасны, чем узы чисто физические.

Об информационных основаниях российского режима Е. Шульман говорит: «Одна из особенностей нынешнего российского режима в том, что он действует в значительной степени в информационном пространстве. Его базовое отличие как от тоталитаризма, так и от классического авторитаризма ХХ века выражается формулой, согласно которой диктатуры прошлого состояли на 80 % из насилия и на 20 % из пропаганды, а нынешние гибриды – на 80 % из пропаганды и на 20 % из насилия. В результате, режим формирует пространство фейка, целенаправленного искажения действительности, в котором во многом и существует» [4].

Достаточно сложную систему собственной защиты и отслеживания населения выстраивает и Китай. Причем соцмедиа дали ему для этого новые возможности, поскольку позволяют выходить на любой тип массовой аудитории за считанные секунды.