Кого не взяли на небо

Люк со стуком откинулся в сторону: тишины уже не было. Хрипы умирающих, стоны раненных, треск костей и лязг стали — музыка для ушей воина. Но нет времени насладиться концертом: глаз опытного воина окинул поле битвы и моментально вырубил правильный расклад.

Упор на колено, приклад к щеке.

«Этого еблана».

Клинок, вознёсшийся над головой Соткен, так и не коснулся роскошного, чёрного с серебром каскада волос: чудовище, подобравшееся к кривушке сзади, заимело аккуратную дырочку во лбу и рухнуло навзничь.

«Этого пидора».

Изогнутый клинок, удар которого моментом раньше поверг Невенку на землю, выпал из рук монстра — окровавленная лысая голова зарылась в песок между разведённых ног девушки— та сидела, прижавшись спиной к гусеничному ходу «Леопарда». Выставленный вперёд полуторник изрядно подрагивал в её весьма мускулистых руках.

«Этих двух гандонов».

Короткая очередь полоснула по двум тварям, что упоённо, снова и снова втыкали мечи в грудь рыжебородого кэбмена, прижатого к передку танка. Вампир горестно шипел и клацал челюстями, но помирать не собирался.

«Этот не подохнет, однако, откинь он крышку люка немного позже — их небольшой отряд сократился бы на двух очаровательных дам».

Пристальный взгляд снайпера метался по ратному полю, словно луч лазерного прицела.

«Вот сука, чё творят...»

Ещё пара выстрелов: кривоногий горбун, рухнувший на одно колено под градом сыплющихся на него ударов, получил короткую передышку — атакующие его чудища осели комками рваной пены. Его Преосвященство отдыхал недолго: огромные, не меньше, чем у самого Монакуры, ступни снова затанцевали по белому песку — клинок епископа вращался со скорость лопастей спятившего вертолёта.

«Бля буду: Йоля права — я есмь Бодхисаттва, каких свет доселе не видывал: помогаю и спасаю не только живых существ...»

Ствол «Диемако» изверг новую порцию свинца: ангел — настоящий ангел, с перьями и без письки, небесный небожитель, что опёрся коленом на шею паромного машиниста и пытался воткнуть в глаз неупокоенного острие своего меча, повалился набок, словно куль с пшеном.

« ...Но и мёртвых».

Три выстрела. Троица рослых тварей, что порубили на куски хрупкую престарелую даму в глухом вечернем платье, попадала, словно колосья под серпом. Отрубленная голова упыря продолжала клацать окровавленными зубищами.

«Тащемта, Йоленька моя — баба головастая, с прекрасно развитым тактическим мышлением... К тому же хитрющая стерва...»

Три выстрела и трое тварей, что набросились на миниатюрную девчонку с намалёванной на спине оранжевой буквой "F", пали, но последний, сука, всё же успел воткнуть свой зазубренный палаш мадемуазельке прямо в обтянутую чёрной кожей косухи, точёную грудку. Та полоснула нахала по лицу когтистой лапой — мягко, быстро, совсем по-кошачьи и хам тут же лишился половины черепа. Подоспевший высокий тевтон ухватил торчащую рукоятку, и, бесцеремонно упёршись ногой в маленький бюст, сильно дёрнул оружие.

Нарисовалась ещё одна девица: точная копия «Ашки»: от уха до уха — акулья пасть, ощеренная четырьмя рядами кривых зубов, а на спине косухи корявыми мазками обозначена буква «F».

«Флёр», — вспомнил сержант; бро быстро запоминал имена, особенно женские, — «Ашку же зовут Арманда. Красотуленьки. Повезло эсэсовцу. Клёвая трёха».

Вампиресса вскинула ствол культового Ремингтона одиннадцать и выстрелила в рожи наседающих бледных тварей; плешивые головы тех разлетелись сочными кровавыми ошмётками, будто арбузы под кирзачом бухого узбекского бахчмена.

«Отлично всех расставила, умница Йоля... Мне здесь самое место — прикрою, обозначу фокус, расставлю акценты, обеспечу ассист...»

Стремительное движение справа он скорее почувствовал, чем увидел. Инстинкты тренированного диверсанта сработали чётко: Пуу развернулся, слегка отклонился и успел подставить под удар перегревшийся «Диемако». Клинок, излучающий голубое сияние, врезался в пластиковый приклад и застрял там. На Пуу в упор глядели ангельские очи: ненависть, ярость, страх и отчаяние смешались в них в произвольных пропорциях.

«Высоченный, сука», — подумал Пуу, — «Прям, как я».

Сержант дёрнул штурмовую винтовку на себя и саданул лбом в идеальный ангельский носик. Юшка брызнула, но не сразу — чело Бодхисаттвы осталось незамаранным.

«Высокий, красивый и тупой».

Райское создание продолжало тянуть на себя рукоятку меча, увязшего в пластике приклада. Пуу отпустил «Диемако». Выхватил из кобуры «Глок» и выстрелил в гордое ангельское чело. Затем спихнул осевшего небожителя прочь с брони и поднял свою винтовку.

«Почему мелкая так любит это пластиковое говно?» — сержант оглядел разбитый приклад, но образ Аглаи Бездны с её любимой пушкой в руках тотчас развеялся: на броню прыгнул ещё кто-то. Монакура приготовился пальнуть, но вовремя сдержался.

— Непорядочек, — заявил неупокоенный фараон Джет, поправляя покосившийся флагшток с изодранным штандартом.

— Где Йоля? — прохрипел сержант — в ожесточённом хаосе битвы, бушующей вокруг, он никак не мог уловить очертания знакомого чёрного мини, расшитого жёлтыми дохлыми рожицами.