Кого не взяли на небо

— Там, — кивнул владыка и протянул вперёд окровавленный кончик гарпуна.

Монакура вгляделся в мутное, серое марево, истекающее от подножия маяка: шеренги призрачных воинов содрогались — серебряный вихрь метался по рядам обречённых, привнося в однообразную палитру шквал ярко-алых брызг.

— Словно миксер, взбивающий молочный коктейль, — ухмыльнулся барабанщик.

— С клубничкой, — оскалился безгубым ртом Джет.

— И добрая щепоть корицы, — Пуу указал на золотистые всполохи, сопровождающие смертельный ураган.

— Сехмет... Они всегда были вместе... — из уголка глаза, закрытых мутным бельмом, выкатилась скупая слезинка, —Мы всегда были вместе: и в жизни, и в смерти. Присматривай за штандартом, Бодхисаттва, — владыка указал на знамя с Большим Серым Волком и, строго взглянув на бывшего барабанщика, спрыгнул вниз.

Сопровождаемый верными машинистами, вооружёнными жуткими ржавыми железяками, напоминающие садовые ножницы, фараон бросился к стене щитов, что продолжала нерушимо стоять возле погрязших в кровавой каше гусениц «Леопарда».

Взгляд Монакура на миг поймал искажённое от напряжения лицо Скаидриса — лив вцепился в ремни щита, стоя в строю вместе с дохлыми скандинавскими пиратами.

Восторженное опьянение, вызванное первыми минутами боя, уходило, как и потусторонний мрак затмения, подсвеченный вневременным радужным сиянием — на песчаную косу обрушился шквальный ветер с Балтики, а небеса явили зловещий полумесяц кровавого солнца, что выглянул из-под чёрного диска. Медленно тлеющая гора трупов небесных воинов разгорелась ярким багрянцем и ноздри сержанта терзала едкая вонь палёных перьев. Вихри сажи взмывали вверх маленькими торнадо, и небесное воинство, упорно прущее на ржавый танк и кучку оборванцев, его окружающих, сменило цвет. Молочные лики ангелов, бледные рожи праведников, белые перья и прозрачная кожа — всё покрылось разводами копоти, превратив воинство Рая в серую, копошащуюся толпу.

— Пока передохну, — раздался над ухом низкий рокот: не голос, но рычание.

Пуу осторожно обернулся. Рядом с ним возвышалась грозная воительница: косички её гривы щекотали обнажённые плечи сержанта Волчьего Сквада. Кожаная, расшитая золотыми бляхами кираса, плотно обтягивала стройный торс, и под оливковой кожей перекатывались бугорки мускул. У женщины была голова льва-самца.

— Пусти ж таки моих детишек внутрь, — Сехмет постучала по люку «Леопарда» причудливо изогнутым клинком двуручного кхопиша, а жёлто-красные глаза льва обеспокоенно следили за алой полосой, пробивающейся из-под угольного диска.

Монакура немедленно откинул в сторону дверцу и в образовавшийся лаз немедленно устремились парочка потрёпанных вурдалаков — леди и джентльмен ожесточённо толкались и слегка дымили.

— Твои любимчики? — поинтересовался Пуу, — Загоняй остальных, хватит нам тут кебабов.

Сержант указал на гору разгорающихся трупов.

— Это все, кто остался — ответила ему женщина-лев, — Мы тоже несём потери. И устаём. Вот сейчас немного передохну и сменю Волка.

Сехмет тяжело опустилась на люк, захлопнувшийся за вампирами.

Пуу уставился вперёд — в пепельном мареве едва различались силуэты сражающихся.

— Мы будто бы противостоим призрачному киселю, — нахмурился он,— Это какая-то гротескная толчея в заколдованном сортире. Мерзостная фантасмагория. Где, блять, эпическая битва?

— Так это оно и есть, — усмехнулась восседающая на башне танка львица с телом человека, — Ты о царе Леониде, предводителе трёх сотен боевых пидарасов слышал? Конечно, слышал. Так вот: перед тобой, Бодхисаттва — реконструкция однозначно эпических и несомненно культовых Фермопил. В прекрасном северном антураже и под атмосферным мистическим налётом.

— Хм, — бывший барабанщик ожесточённо впился в бороду; толстые пальцы выудили из зарослей гигантскую, распухшую от крови вошь и раздавили несчастное насекомое, — Место для боя выбрано с умом — я не спорю: Йоля — прирождённый полководец. Но какова вероятность исхода сражения в нашу пользу? Или нам априори пиздец, как и тем лютым гомикам из Спарты?

Кривое лезвие кхопиша описало дугу вокруг маяка:

— Они должны кончится. Праведники. А мы обязаны уцелеть к этому моменту. Вся задумка старины Упуаута состоит именно в этом. Это ж, блять, чистилище в исполнении Великого Волка. Чистилище для них, — кончик жуткого клинка указал на рвущиеся в кровавые куски шеренги наседающих серых чудищ.

— Всё просто, Бодхисаттва. Этому миру быть. И никакой Апокалипсис не остановит неотвратимое вращение Великого Колеса. Вопрос в том, кем будет населён этот милый уголок, наполненный сладкими страстями Сансары? Этих несчастных тварей необходимо вернуть в мир явленный: коварный Иегова принудительно забрал все эти сущности в свой иллюзорный Рай — старику не терпелось воплотить в жизнь бредни своего пророка: головой поехавшего Ивана Богослова. «Откровение», несомненно — шедевр. Литературный. Но не более того. Ты сам то прикинь: какой, нахуй, красный дракон? Драконов — не бывает.

— Бывает, — заявил Монакура, — Я сам видел.

Он указал пальцем на крышу домика смотрителя:

— Вона он, красный дракон. Гримом кличут.