Кокон

Башня мертвецов стояла в северо-западной части кампуса, обнесенная высокой кирпичной стеной. В западном углу стены была крохотная железная дверца, такая низкая, что рослому мужчине пришлось бы проходить через нее, согнувшись. Наверное, строители решили, что большинство посетителей все равно будут попадать в Башню, лежа на носилках, потому и сделали вход таким низким. Облупленная дверца была хоть и маленькой, но приметной, бросалась в глаза прохожим. Все дело в том, что вокруг стены не росло ни одного дерева, и даже трава на подступах к Башне становилась реже. Выглядело это и в самом деле странно. Кампус медуниверситета утопал в листве, и только вокруг Башни земля была лысой, словно из макушки выдрали волосы. Тетя рассказывала, что как-то раз в День деревьев[45] студенты специально посадили вокруг Башни саженцы, но ни один не прижился. Говорили, всему виной пары формалина, в котором держат трупы. Еще ходили слухи, будто в домах рядом с Башней дети рождаются неполноценными, и Чэнь Шаша была подтверждением этого слуха. Раньше ее семья жила в одном из одноэтажных бараков к западу от Башни, и некоторые считали, что смерть брата Шаши и ее легкая умственная отсталость связаны с Башней мертвецов.

Мы пришли к Башне вечером, кругом стояла тишина. Рядом с железной дверью к стене был пристроен одноэтажный барак. Там давно никто не жил, и барак совсем обветшал, высокий карниз подпирал маленькое окошко с треснувшими стеклами, которые дребезжали, грозя вывалиться из рамы от малейшего ветерка. Мы с Большим Бинем и Цзыфэном подтащили к стене камни и обломки кирпичей, свалили их в кучу и по ней забрались на карниз, а там зацепились за черепицу и оказались на крыше. Вы с Шашей вскарабкались туда следом за нами.

С крыши мы наконец увидели, что находится за стеной. Прямо перед Башней была пустая площадка, на одной ее стороне лежала груда трупов. Точнее сказать, их фрагментов – половина разрезанного по вертикали лица, голова с зажмуренными глазами. Было там и обрезанное по пояс женское тело, я видел грудь с зелеными, цвета плесени, сосками. С другой стороны стоял большой бассейн, наполненный мутно-желтым раствором формалина, в котором плавали отделенные от тел руки и ноги. На черно-зеленой коже проступали таинственные узоры, как на древней бронзе. Ты глядела на трупы во все глаза, а потом вдруг завизжала. Но не от страха, а от восторга. Я посматривал на Большого Биня, беспокоясь, как бы он не потерял сознание. На несколько минут он побледнел, но вскоре пришел в себя. Я обрадовался за друга, решил, что Большой Бинь преодолел важный рубеж. Но скоро выяснилось, что страх перед гусеницами никуда не делся. Потом Большой Бинь объяснял: трупы ведь не живые, их нечего бояться. К тому же рядом были мы. Наверное, в компании человеку проще выйти за границы своих возможностей.

Конечно же, наша экспедиция не могла ограничиться одной крышей пристройки. Но на стене, окружавшей Башню, не было никаких выступов, оставалось только спрыгнуть с нее. Первым мы отправили вниз длинноногого Цзыфэна. Прихрамывая, он подтащил к стене несколько деревянных ящиков, которые нашел возле Башни, составил их друг на друга, и мы спустились во двор. Двигая ящики, Цзыфэн услышал, как внутри что-то весело перекатывается, мы открыли крышку на одном и обнаружили, что ящик доверху заполнен черепами. Были среди них и детские, напоминавшие тонкую резьбу по кости. Похоже, дети были младше нас, неужели и таких маленьких тоже приговаривают к смерти? Мы испуганно переглянулись. На деревянной двери в Башню висел замок, внутрь было не попасть, и экспедицию пришлось сворачивать. Но в одну из следующих вылазок дверь оказалась приоткрыта, а замок лежал рядом на земле. Мы долго стояли и прислушивались, чтобы убедиться, что внутри никого нет. Наверное, предыдущий посетитель Башни в спешке забыл повесить замок. Мы толкнули дверь и оказались внутри, по узкой деревянной лестнице поднялись на второй этаж, в углу там громоздилась целая гора скелетов. Еще на втором этаже было несколько деревянных стеллажей, заставленных коричневыми банками с раствором, в котором плавали анатомические препараты. Опознавая органы в банках, мы не смели верить, что их вынули из таких же теплых тел, как у нас.

В темно-коричневой банке плавал миниатюрный ребенок, совсем крошечный, наверное, умер, не успев родиться. Он казался таким одиноким – скруглил спинку, словно в попытке обнять самого себя. Огромная голова, точеные пальчики на ручках и ножках.

– Младенец, – пробормотала ты.

– Эмбрион, – поправил я.

– А в чем разница?

– Эмбрион живет в воде, а младенец уже вылез из воды на сушу. Как головастик и лягушка.

Тебя очень заинтересовал мозг в соседней банке. Точнее сказать, не целый мозг, а одно его полушарие, оно казалось очень твердым и бледным, как консервированный гриб ежовик. Ты прижала банку к груди, поднесла к окну и стала внимательно ее разглядывать.