Колдовской сезон

Я посмотрела на выветрившееся надгробие. Символ Иверсенов был не просто выгравирован на грубой породе. Нет. Подобно лиане, чертополох обвился вокруг камня. То, что он рос в этом мертвом месте, было… невозможно. И среди этих растений было легендарное имя: Сифра Иверсен.

– Я понимаю, как это больно, – прошептала Изобель. Сердце Хелены заколотилось еще сильнее. Я почувствовала, что уровень кислорода в ее крови на несколько секунд снизился.

– Нет, – задыхаясь, пробормотала она. – Это невозможно. Она была похоронена в Германии.

Я сочувственно посмотрела на нее.

– Горе может привести к некоторому беспорядку в голове…

– Я не сумасшедшая! – Хелена повернулась ко мне. Внезапно она показалась значительно больше. Что-то огненное вспыхнуло в ее глазах. Ладони Хелены сжались в кулаки. – Я была на ее похоронах! Я плакала на ее могиле! Я приносила туда бесконечное количество цветов! Я… – Она прикусила нижнюю губу, в то время как ее глаза наполнились слезами. Голос Хелены сел. Она повернулась, наклонилась и смахнула стебель чертополоха с таблички с именем своей матери. В тот момент, когда Хелена коснулась камня, что-то произошло.

Вспыхнул яркий свет. Защищаясь, я поднесла руку к глазам. Изобель отшатнулась назад. Я могла разглядеть только потрясенное лицо Хелены и клубящийся туман, который кружился вокруг нее, как водоворот. Она закричала.

В следующую секунду Хелена исчезла.

Эмилль

Геральчиро взмахивал подо мной своими мощными крыльями. Был шторм. Холодный ветер трепал мое тело. Каждый раз, когда мы прорывались сквозь облако, моя кожа становилась липкой. Я мог бы управлять воздухом и отталкивать его от себя, но тогда не было бы ничего, что удерживало бы летающее существо в небе.

Он уверенно прорывался сквозь облака. Бур оправдывал свое имя. Я моргал из-за бьющего в лицо воздуха; мои пальцы сжимали поводья. Ошейник являлся обязательным атрибутом для каждого летающего дракона еще до того, как ему предстояло впервые бороздить небесные просторы. Кикки, самая молодая из старшин шотландских Верховных, наложила на ленты сложное воздушное заклинание, которого даже я не знал. Как только лента оказывалась на шее геральчиро, она изменяла молекулы воздуха вокруг него таким образом, что огромное животное вместе со своим всадником могли казаться невидимыми. Для меня одно это было бы бесполезным, потому что заклинание было связано с кровеносными сосудами животного. Умный ход.

Я прижал колени к холодному месту между ребрами и лопаткой дракона и возблагодарил Натаниэля за согревающую форму. Его изобретение было гениальным. Ходили слухи, что Верховные годами пытались разгадать заклинание, стоящее за ним, но безуспешно. Таким образом, полк оказался вынужден продолжать платить ему за эту форму, чтобы вручить ее каждому всаднику после сдачи летных экзаменов. Я не мог себе представить, как азлаты переносили путешествие без такой роскоши в другие времена.

Бур пошел под уклон, чтобы избежать темного облака перед нами. Я слился с ним воедино и осторожно повернул левую руку. Чтобы управлять огромным животным, требовалось лишь минимальное вращение поводьев. Бур отреагировал мгновенно. Он полетел на запад.

– Хороший мальчик, – пробормотал я.

Угол полета сделался круче; земля приближалась. Мы добрались до Эдинбурга. Ветер сдул с лица волосы и вызвал слезы на глазах. Почти бесшумно Бур приземлился на плоской крыше внушительной резиденции первого министра. Он был более проворным, чем Экзодия, каждая посадка которой звучала как авиакатастрофа. Я быстро взглянул вниз, на Шарлотт-сквер. Бесчисленные автомобили целовали друг друга в задницы перед асфальтом Бьют Хауса[2]. Одна блестящая задница дороже другой.

Я потрепал Бура за уши. Он заурчал.

– Жди меня здесь.

Бур смотрел на меня своими стеклянными глазами. Каждый раз, когда он моргал, цвет его радужек менялся. Дракон потерся массивным подбородком о мою голову, прежде чем провести шершавым языком по лицу. Смеясь, я оттолкнул его морду в сторону и вытер рукавом лицо, а Бур удовлетворенно вытянул передние лапы, чтобы свернуться калачиком, словно щенок в корзинке.

Я быстро избавился от огненного снаряжения и облачился в дорогой костюм, который совсем недавно украл у одного высокопоставленного подонка. Он считал целесообразным изменять своей жене. А я посчитал, что было бы уместно прихватить с собой немного его золота в дополнение к костюму. Карма, детка.

Дождь собирался обрушиться на меня, но я создал воздушный вакуум над головой, который отшвыривал от меня капли. Я настороженно наблюдал за площадью Шарлотты. Как только я сталкивался с каким-нибудь прохожим, мне приходилось скрывать свою магию. Как-то совсем не было желания давать высшим власть покончить с моей жизнью или отправить меня в вечное изгнание. Ни один азлат не посмел бы нарушить первое правило законов: ты должен молчать о своей крови. И все же вечер казался мне мирным. Только перед особняком первого министра в викторианском стиле я спрятал свои способности и позвонил в колокольчик.