Колесница Эос

Булыжники под колесами стонали, бранились и пели; пепельно-грязные камни бормотали молитвы и скрежетали: Пэт-официант, слепой настройщик классической музыки как играл как играл вы бы слышали этого слепого ублюдка миссис Бойлан с щеголем-любовником только ради отвяжись от меня педиковатый окольноходец иди ко мне ляг со мной двух барменш разом⁵⁸ под колеса ломкие истлевшие кости сирен как они пели как они пели! О, все эти выверенные, педантично выставленные на карте – сверимся – повернуть за угол: Вавилон буйногалдящий, то есть, разумеется, Дублин, то есть. Одним словом, под колесами, какой полис ни возьми. Включи лучше музыку, что угодно, лишь бы не слышать. И мы, ходившие во тьме, увидим свет великий⁵⁹.

Она сняла ботинок и бросила. Не удовлетворилась свершенным, тут же сняла второй и запустила туда же. Хотела было грязно выругаться, но он учтиво закрыл ей рот своей ладонью, после достал мятую пачку Lucky Strike и молча предложил закурить. Она закурила. С торжеством оглянулась, забросила ножки на приборную панель и вскрикнула, посадив занозу. Он по-хозяйски – уверенно, но осторожно – взялся за ее ступню, осмотрел и приник ртом к пострадавшему месту⁶⁰. Она вздохнула. Еще раз. И еще. Сигарета тлела в уголке ее рта. Рука будто нечаянно скользнула под юбку. Вздохнула сильнее. Еще раз. И еще. Наконец он высосал занозу, посмотрел на юбку, отобрал сигарету и, докурив, смял в пепельнице. Достал из кармана два куска дерева, инструменты и кожаные веревки. Глянул на ее ступни, смастерил из деревяшек подошвы по размеру и приладил веревки. Снова по-хозяйски взялся за ступни и надел иподиматы⁶¹: обглазел ее всю с ног до головы, облизнулся и, зажмурившись, муркнул. Сел на место, снова встал, взъерошил ей волосы – так лучше, сел снова, опять встал, теперь уже в позу, чем рассмешил. Вот и хорошо. Улыбнись, я люблю, когда ты улыбаешься.

За бортом извинительно-надменно кашлянули: учтите себе! – мимо проплыл меднолицый г-н, в спеси запрокинув голову, будто намереваясь пронзить насмерть остроконечной бородкой первого встречного. На него то и дело наскакивала из разных дверей одна и та же дородная дама, предлагая пропустить стаканчик святого виски с хлорированной водой и кое-что еще, подмигивая. Но подбородок не замечал. Снова кашлянул, обращая на себя их внимание. Они рассмеялись, из-за пазухи достали по шутихе и запустили не глядя: шутихи взорвались под самыми колесами: безобразников подбросило, кувыркнуло, тряхнуло как следует, бурно свирепствовал ветер и волны смертельные подобно коням необузданным сбросить с себя их хотели в бездну глубокую, ночи последней мрачнее. Но они целовались и не замечали сущий кавардак вокруг: разворошенные кучи треуголок, болеро, панталон, разметавшихся беспорядочно по углам тусклых зал, замшелых вестибюлей, рюмочных, тары-баров, разрыгаловок, салонов, опиумных, домов терпимости, домов публичных, домов призрения, белых домов, домов красностенных: машер, но какой тонкий ситец на ваших бедрах! – сукно и камни, булыжники и материи: аршин по рублю, дел на копейку, за душой ни гроша – блудодей и насмешник, немедля верните подвязку! Летят качели, гармоника звенит⁶², за окнами раскачиваются на облупленных канделябрах мал мала дети: дяденька, дай десять копеек⁶³! Из окон летели лифчики⁶⁴, обрезки писчей бумаги, промокашки, дрянные стихи в прошедшем и настоящем времени, пассионы Левия Матфея⁶⁵, пентаметры – старца великого, чуя смущенной душой⁶⁶, дюймы герники в пастельных тонах⁶⁷, контрабандный мох мисс Джейкоб по случаю и лебяжий пух из подушек.