Колесо страха

— Я все еще могу это сделать. Ты показала мне чудесные образы, погрузив меня в сон.

— Ты хочешь сказать… — Мадемуазель Дахут изумленно уставилась на меня. — Ты не веришь в то, что это было на самом деле? Что Ис реален?

— Не более реален, Даухт, чем те миры, в которых обитают сознания мужчин с этого судна. Не знаю, ты ли ввела их в состояние гипнотического транса или твой отец.

— Значит, я должна буду убедить тебя в том, что все это реально, — торжественно произнесла она.

Ярость все еще горела во мне.

— Не более реально, чем твои тени, Дахут.

— Тогда и в их реальности мне предстоит убедить тебя, — так же торжественно сказала мадемуазель.

Произнеся эту фразу о тенях, я тут же пожалел об этом. Ее ответ меня не приободрил. Я мысленно выругался. Не стоило так играть в эту игру. Я не обрету преимущества, бранясь с мадемуазель Дахут. Более того, это может навлечь ее гнев на тех, кого я пытался защитить, пытался спасти от нее. Что стояло за этими ее словами? Какая угроза? Она обещала мне оставить в покое Билла — и я прибыл сюда в расплату за это обещание, но ничто не связывало ее в отношении Хелены.

Если я собирался сыграть свою роль, то должен быть убедительным, без оговорок. Я посмотрел на мадемуазель Дахут и подумал о Хелене, испытывая угрызения совести. Подумал, что если бы я был с мадемуазель Дахут по собственной воле, то в этом ощущалась бы своя прелесть. Но Хелена… Затем я решительно отбросил все мысли о Хелене, будто мадемуазель Дахут могла прочесть их.

В конце концов, существует только один надежный способ убедить в чем-то женщину…

Я встал. Взял свой бокал, взял бокал Дахут и швырнул их на пол каюты. Осколки разлетелись во все стороны. Я подошел к двери и запер ее на ключ. А потом — я подхватил мадемуазель Дахут на руки и понес ее к диванчику под иллюминатором. Девушка обвила руками мою шею, потянулась ко мне губами, зажмурилась…

— К черту Ис, к черту все эти тайны! — сказал я. — Я живу сегодняшним днем.

— Ты любишь меня? — прошептала она.

— Я люблю тебя.

— Нет! — Мадемуазель Дахут оттолкнула меня. — Давным-давно ты любил меня. Любил, пусть потом ты и навлек на меня гибель. Ты убил меня. И в этой жизни не ты, но владыка Карнака стал моим любовником той ночью. Одно мне известно наверняка. В этой жизни ты полюбишь меня. Но убьешь ли ты меня? Не знаю, Ален… Не знаю.

Я взял ее за руки. Ее пальцы были холодными, а в ее глазах я не видел ни насмешки, ни любопытства, только удивление и смутную тревогу. В ней не было ничего ведовского. И вновь я ощутил жалость к ней. Что, если она, как и другие на этой яхте, пала жертвой чужой воли? Де Кераделя, называвшего себя ее отцом? Ах, Дахут, она лежала там, в ее глазах плескался испуг, как у невинной девушки, и она была так красива… Так красива…

— Ален, возлюбленный мой. Было бы лучше для тебя, если бы ты не пошел на мой зов. Было бы лучше для меня, если бы ты не пошел на мой зов. Ты пришел из-за той тени, что я прислала твоему другу? Или у тебя имелись на то иные причины?

Эти слова привели меня в чувство. «Ведьма, ты не слишком умна», — подумал я.

— Была и другая причина, Дахут, — будто неохотно, сопротивляясь, сказал я.

— Какая?

— Ты.

И тогда она подалась ко мне, опустила ладонь мне на щеку, привлекла меня к себе.

— Ты говоришь правду, Ален де Карнак?

— Может быть, я и не люблю тебя так, как любил тебя владыка Карнака. Но я готов попробовать.

Она откинулась на диванчике и залилась смехом — шорох волн слышался в тех переливах смеха, беспечных волн, жестоких волн.

— Странный способ ухаживать за девушкой, Ален. Но он мне нравится — ибо я знаю, что ты говоришь мне правду. Что ты думаешь обо мне, Ален?

— Я думаю, что ты подобна саду, выросшему под знамением большого красного дракона, выросшему десять тысяч лет назад, еще до строительства пирамиды Хеопса. И лучи того знамения падали на алтарь тайного храма. Диковинный сад, Дахут, наполовину погруженный в море… Листья того сада поют, а не шелестят на ветру… Цветы того сада таят зло — или нет, но они не принадлежат этой земле… Птицы в том саду поют странные песни… и дыхание того сада — дыхание океана… Трудно войти в тот сад… еще труднее — найти его сердце… а самой трудное — войдя, найти выход. Я думаю, ты подобна саду, что был взращен кем-то.

Она подалась ко мне, ее глаза сияли. Дахут поцеловала меня.

— Ты думаешь такое обо мне! И это правда. Владыка Карнака никогда не видел правды, не видел того, кем я была на самом деле… Ты помнишь больше, чем он. — Она взяла меня за руки, прижалась к моей груди. — Рыжая девчонка — я забыла ее имя… Она ведь не сад для тебя?

Хелена!

— Сад земной, — равнодушно сказал я. — Милый благоухающий сад. Оттуда нетрудно найти выход.

Она отпустила мои руки и какое-то время сидела молча, а потом вдруг резко сказала:

— Поднимемся на палубу.

С тяжелым сердцем я последовал за ней. Что-то пошло не так, я что-то не то сказал или не сказал о Хелене. Но, черт побери, что именно? Я не знал. Я взглянул на часы. Было начало пятого. Над водой стелился туман, но капитана, казалось, это не беспокоило. Мы плыли все быстрее.