Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

– Мартин Талланвор, – сказала она, – я получила от тебя больше, чем заслуживаю, и до меня не сразу дошло, чем ты одарил меня. Ты всегда утверждал, что любовь простого солдата – ничто по сравнению с королевской мантией, но скажу, что человека судят не по титулу, а по его душе. Я видела в тебе преданного, верного и любящего храбреца, видела в тебе человека с сердцем принца, который останется верен своему слову, даже когда сотни других обернутся предателями. Клянусь, что люблю тебя, и клянусь перед лицом Света, что никогда тебя не брошу. Клянусь вечно заботиться о тебе и быть твоей женой.

Берелейн достала носовой платочек и промокнула уголки глаз. Так уж заведено, что на мероприятиях вроде бракосочетания женщины непременно роняют слезу. Да и сам Перрин почувствовал, что глаза у него защипало: видать, из-за солнца.

– Моргейз Траканд, – сказал Талланвор, – я полюбил тебя еще в бытность твою королевой, глядя, как ты обращаешься с теми, кто тебя окружает. Я видел женщину, относившуюся к своему долгу не только с большой ответственностью, но и с великой страстью. Даже не отличая меня от других гвардейцев, ты проявляла доброту и уважение – не только ко мне, но и ко всем своим подданным. Я полюбил тебя за великодушие, острый ум и силу воли. Тебя не сломил даже Отрекшийся: ты сумела сбежать, когда он считал, что полностью контролирует тебя. Тебя не сломил самый ужасный из тиранов, даже когда ты была у него в руках. И Шайдо тоже не сумели сломить тебя. Любой озлобился бы, доведись ему пережить такое, но ты… Ты становилась все лучше и стала женщиной, достойной уважения, восхищения и любви. Клянусь, что люблю тебя, и клянусь перед лицом Света, что никогда – слышишь, никогда! – не брошу тебя, буду вечно заботиться о тебе и быть твоим мужем. Клянусь, Моргейз, хоть и не до конца верю, что все это происходит на самом деле.

Так они и стояли, неотрывно глядя друг другу в глаза, словно рядом не было никакого Перрина. Поэтому он покашлял, потом сказал:

– Да будет так. Отныне вы муж и жена. – Дать ли напутствие молодоженам? Какое вообще напутствие Перрин может дать Моргейз Траканд – королеве, имеющей собственных детей его возраста? Поэтому он просто пожал плечами. – А теперь ступайте.

От стоявшей рядом Фэйли пахнуло весельем с примесью легкого разочарования. Выслушав Перрина, Лини фыркнула, но послушно увела новобрачных. Галад кивнул Перрину, Берелейн присела в реверансе, и оба ушли. Перрин слышал, как Берелейн говорит что-то насчет внезапности этого бракосочетания.

– Тебе еще предстоит овладеть искусством красноречия, – улыбнулась Фэйли.

– Им хотелось чего-нибудь попроще.

– Все так говорят, – ответила Фэйли. – Но только говорят! Необязательно было затягивать церемонию: ты мог хотя бы напустить на себя важный вид. Ладно, еще обсудим эту тему. И в следующий раз у тебя получится куда лучше.

В следующий раз? Перрин покачал головой, а Фэйли направилась к лагерю.

– Ты куда? – спросил он.

– К Бавину. Надо реквизировать несколько бочонков эля.

– Зачем?

– Затем, что у нас сегодня праздник, – оглянулась через плечо Фэйли. – Если нужно, церемонию можно и сократить, но отметить такое событие надо по всем правилам. – Она глянула на небо. – Особенно в нынешние времена.

Перрин смотрел ей вслед, пока Фэйли не исчезла в громадном лагере: солдаты, фермеры, ремесленники, айильцы, белоплащники, беженцы… Числом без малого семьдесят тысяч – даже после того, как многие ушли или пали в битве. Как оно вообще появилось, это войско? До того как покинуть Двуречье, Перрин не видел, чтобы в одном месте собиралось больше тысячи человек.

Больше половины этих людей составляли бывшие наемники и беженцы, проходившие обучение под началом Тэма и Даннила и называвшие себя «Волчья стража» – что бы это ни значило. Перрин пошел было взглянуть на повозки с припасами, но тут в затылок ему несильно стукнуло что-то маленькое.

Перрин замер, обернулся и обвел взглядом лес – справа бурый и мертвый, а слева с начавшими подсыхать кронами, – но никого не заметил.

«Не пора ли отдохнуть? – Он потер затылок и отправился, куда шел. – А то мерещится всякое…»

В затылок снова прилетела какая-то мелочь. Развернувшись, Перрин успел заметить, как что-то упало на траву. Недовольно хмыкнув, он присел и поднял желудь. В этот миг еще один желудь вылетел из дубравы и угодил ему в лоб.

Перрин зарычал и зашагал к деревьям. Наверное, детишки балуются. В лагере их немного, но тем не менее. Прямо перед ним стоял вековой дуб с таким толстым стволом, что за ним мог спрятаться кто угодно. Не дойдя до дерева, Перрин замешкался: а не ловушка ли это? Положил руку на молот и потихоньку двинулся вперед. Дерево росло с подветренной стороны, и Перрин не чуял никакого запаха…

Вдруг из-за ствола высунулась рука с бурым мешком.

– Я тут барсука поймал, – раздался знакомый голос. – Хочешь, выпустим его на деревенскую лужайку?