Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

– Говорит, что намерен сломать оставшиеся печати на узилище Темного, – нахмурила брови Илэйн. – Ясное дело, мы должны расстроить этот идиотский план. Кстати, ты мог бы помочь. Чтобы отговорить Ранда, Эгвейн собирает целую коалицию.

– Да, помочь я мог бы, – согласился Перрин.

– Ты знаешь, где он сейчас? – спросила Фэйли.

Благодаря видениям Перрин имел представление, где искать Дракона, но ей надо было выяснить, что известно Илэйн.

– Нет, – ответила та. – Но знаю, где он будет.

* * *

Фортуона Атаэм Дэви Пейндраг, правительница Блистательной Шончанской империи, гордо вошла в Дрессировочный зал. На ней было великолепное платье из золотистой ткани, скроенное по последней имперской моде – с разрезом спереди чуть выше колен и такое длинное, что шлейф несли целых пять да’ковале.

Ее голову венчал нарядный, малиновый с золотом шелковый убор с красивыми крыльями – точь-в-точь как у летящей совы и тоже шелковыми, – на руках сверкали тринадцать браслетов, все с разными узорами из драгоценных камней, а на шее – длинные бусы из горного хрусталя. Минувшей ночью Фортуона услыхала над окном сову, выглянула наружу, но сова не улетела. То был знак, что действовать надо с великой осторожностью, поскольку в ближайшее время будут приняты важные решения. В такие дни надлежит носить украшения с самой мощной символикой.

Когда она переступила порог, то, завидев ее, собравшиеся простерлись на полу – все, за исключением Стражей Последнего часа. Эти мужчины в броне, окрашенной в кроваво-красный и темно-зеленый цвета, поклонились, но не опустили глаз, зорко высматривая любую угрозу.

Окон в просторном зале не имелось. У одной из стен рядами выстроились керамические горшки: здесь дамани осваивали разрушительные плетения. Пол устилали плетеные коврики; на эти коврики падали, корчась от боли, строптивые дамани. Увечить их было неразумно: дамани – один из важнейших инструментов империи, они намного более ценны, чем лошади или ракены. Если животное артачится, его не убивают, но наказывают и продолжают дрессировать, пока оно не освоит нужные трюки.

Фортуона прошагала по залу и остановилась возле установленной здесь точной копии императорского трона. Она нередко приходила сюда и наблюдала за обучением дамани или за тем, как их приводят к покорности. Это ее успокаивало. Трон стоял на некотором возвышении; пока Фортуона поднималась по ступеням, да’ковале не выпускали из рук шелестевший шлейф. Повернувшись лицом к залу, Фортуона подождала, пока слуги расправят платье сзади и по бокам, после чего ее взяли под руки и усадили на трон так, чтобы длинные золотистые юбки задрапировали помост и спереди.

Эти юбки были расшиты письменами имперской власти: «Императрица и есть Шончан», «Императрица живет и будет жить вечно», «Повиновение императрице есть закон», и Фортуона являла собой ожившее знамя могущества империи.

Селусия заняла свое место на нижней ступени помоста, после чего присутствующие поднялись на ноги. Дамани, разумеется, остались коленопреклоненными. Их было десять, и они, низко склонив голову, смотрели в пол. Державшие их поводки сул’дам изредка поглаживали своих подопечных по голове и делали это с любовью.

Вошел король Беслан. Он обрил почти всю голову, оставив лишь прядь темных волос на самой макушке. Семь из его ногтей были покрыты лаком – на один ноготь больше, чем у любого по эту сторону океана, за исключением Фортуоны. Он по-прежнему одевался по-алтарски, в бело-зеленую форму. Фортуона не настаивала, чтобы он сменил этот наряд на шончанское облачение.

Насколько ей было известно, после своего возвышения Беслан так и не надумал убить императрицу. Поразительно. Любой из шончан немедленно стал бы плести интриги. Одни подослали бы к ней наемных убийц, другие ограничились бы лишь преступными замыслами, делая вид, что поддерживают Фортуону, но все без исключения подумывали бы, что пора лишить ее жизни.

Многие по эту сторону океана мыслили иначе. Фортуона не приняла бы это на веру, не познакомься она с Мэтримом. Вот и самая явная причина, по которой она должна была отправиться с ним. Жаль, что запоздала с истолкованием знамений.

К Беслану присоединились несколько низших Высокородных и капитан-генерал Лунал Галган, плечистый мужчина с гребнем седых волос на голове. Зная, что он в фаворе у императрицы, другие Высокородные считались с его мнением. Если здесь все сложится, то по возвращении в Шончан и после наведения порядка Фортуона сможет возвысить Галгана, приняв его в императорскую семью, ряды которой необходимо будет пополнить: нет никаких сомнений, многие были казнены или убиты. Галган был ценным союзником. Он не только открыто выступил против Сюрот, но и предложил напасть на Белую Башню, и эта атака прошла неплохо и даже отлично.

Тучная и седовласая Мелитене – дер’сул’дам Фортуоны – шагнула вперед и исполнила еще один поклон, не выпуская из рук поводка дамани с темно-каштановыми волосами и покрасневшими белками глаз. Как видно, эта дамани много плакала.