Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

Тамаав вздохнул. Ладалин положила бы к его ногам брачный венок, будь она помоложе, а времена – поспокойнее. Ее клану был нужен вождь. Сын Ладалин подумывал возглавить Таардад Айил, но с тех пор, как шончан недавно захватили Руидин, кланы не знали, как выбирать новых предводителей.

– Остается лишь отступить в Трехкратную землю, – сказала Мора мягким голосом, подобающим почтенной женщине, – и искать искупления наших грехов.

– Каких еще грехов? – вскинулся Такай.

– Дракон желал мира, – ответила Мора.

– Дракон бросил нас! – воскликнул Такай. – Я отказываюсь следовать заветам человека, которого едва знали мои деды! Мы не приносили клятв и не собирались выполнять тот дурацкий договор. Мы…

– Спокойно, Такай, – перебил его Джоршем, третий из вождей, невысокий мужчина с ястребиным лицом и толикой андорской крови, доставшейся ему от деда. – Если нам и есть на что надеяться, то лишь на Трехкратную землю. Война с Во́ронами проиграна.

В палатке воцарилась тишина.

– Они сказали, что будут охотиться на нас, – вымолвил наконец Такай. – Требуя сдаться, они предупреждали, что отступать нельзя. Да ты и сам это знаешь. Они заявили, что уничтожат любое место, где соберется больше двух человек из Айил.

– Мы не сдадимся, – твердо произнесла Ладалин. Если честно, особой уверенности она не чувствовала.

– Если сдадимся, то станем гай’шайн, – напомнил Тамаав. Этим словом они называли людей без чести, хотя мать Ладалин явно вкладывала в него иной смысл. – Каков будет твой совет, Ладалин?

Все четверо взглянули на нее. Она была одной из последнего, четвертого рода, происходившего от Дракона. Продолжить другие три рода было уже некому – всех перебили.

– Если нас поработят шончан, народ Айил прекратит существование, – сказала она. – Победить мы не в силах, поэтому надо отступать. Мы вернемся в Трехкратную землю и станем копить силы. Быть может, наши дети одержат победу там, где мы потерпели поражение.

Снова тишина. Все понимали, что ее слова в лучшем случае оптимистичны. После десятилетий войны в живых оставалась лишь горстка Айил.

Шончан использовали тех, кто обладал способностью направлять Силу, с холодной и ужасающей результативностью. Хотя Хранительницы Мудрости и Потомки Дракона тоже применяли в сражениях Единую Силу, этого было недостаточно. Проклятые ай’дам! Стоило кому-то из Айил, умевших направлять, попасть в плен, как их рано или поздно натравливали на соплеменников.

По-настоящему перелом в войне произошел, когда в нее вступили другие государства. После чего шончан, сумев поработить народы мокроземцев, отобрали из них тех, кто имел способность направлять Силу, пополнив ими свои ряды. Во́роны были необоримы; теперь же, когда пал Тар Валон, все королевства в мокрых землях оказались под пятой шончан. Держались только Аша’маны Черной Башни, хотя свою войну они вели скрытно, поскольку их твердыня пала много лет назад.

Но для Айил прятаться, нападая исподтишка, было неприемлемо. В таких действиях нет чести. Хотя какое значение имеет честь – теперь, когда полегли сотни тысяч? Когда предан огню Кайриэн и разорен Иллиан? Двадцать лет миновало с той поры, как шончан прибрали к рукам военные машины Андора. Десятилетиями Айил шли к поражению и продержались так долго лишь благодаря присущему им упрямству.

– Это он виноват, – угрюмо пробурчал Такай. – Кар’а’карн мог бы привести Айил к славе, но вместо этого отвернулся от нас.

– Он виноват? – переспросила Ладалин, осознав – пожалуй, впервые – всю неверность этого утверждения. – Нет. Айил сами держат за себя ответ. Это наша вина. Не мой далекий пращур виноват, а мы, забывшие, кто мы есть. Мы утратили честь.

– Ее отняли у нас. – Такай со вздохом поднялся на ноги. – Народ Дракона… Ну да, ну да. Что толку быть его народом? Вспомни легенды! Мы были выкованы в Трехкратной земле, дабы стать копьем. И он использовал нас, а потом отверг. Чем заняться брошенному копью, как не искать новой войны?

«И правда – чем?» – задумалась Ладалин. Дракон требовал мира. Он считал, что мир принесет Айил счастье, но о каком счастье может идти речь, пока их землю топчут проклятые Светом шончан? При этой мысли закоренелая ненависть к захватчикам вспыхнула в ней с удвоенной силой.

Быть может, она, эта ненависть, и уничтожила Айил. Когда Такай вышел из палатки, Ладалин прислушалась к завываниям ветра. Назавтра Айил вернутся в Трехкратную землю. Если не принять мир по согласию, им, как видно, навяжут этот мир.

* * *

Авиенда сделала еще один шаг вперед. Она почти добралась до самого центра леса стеклянных колонн, и повсюду мерцали проблески света.

Она чувствовала себя ребенком и уже не сдерживала слез. Быть Ладалин оказалось для Авиенды хуже всего. В ней Авиенда разглядела намеки – вернее, извращенную насмешку – на истинный айильский уклад. Эта женщина думала о войне, которая для нее была связана с честью, но не понимала, что такое честь. Отсутствие гай’шайн? Отступление? Никто даже не упомянул о тох. То была битва, полностью лишенная цели и смысла.