Колибри

Всё дело в том, что Пробо с Летицией, потрясённые и униженные выволочкой, устроенной им дочерью, вдруг ощутили такие угрызения совести и почувствовали себя такими самовлюблёнными эгоистами, что немедленно залатали порождённые этой ссорой прорехи в паутине, которой они годами, с невероятными усилиями и столь же невероятным лицемерием, затягивали своё семейное гнёздышко. Потому что было в их отношениях нечто стойкое и неизменное, чего ни один из них, впрочем, не мог объяснить: ни Летиция – своему психоаналитику во время бурных сеансов, долгие годы сосредоточенных именно на её неспособности порвать с Пробо; ни Пробо, который целыми днями одиноко просиживал за рабочим столом: твёрдая рука, острый глаз, лёгкое посапывание заядлого курильщика – но разумом уносился далеко-далеко, пока мысленно не охватывал всё своё безграничное несчастье, – самому себе. Почему же они до сих пор оставались вместе? Почему – ведь на референдуме несколькими месяцами ранее оба твёрдо проголосовали за развод? Почему – ведь уже и выносить друг друга не могли? Почему? Логично было бы предположить, что из страха, но страха чего? Разумеется, оба чего-то опасались, вот только опасались разного, и это разделяло их ещё сильнее. Но было и нечто другое, неведомое, невыразимое, что держало их вместе: загадочная точка соприкосновения, единственное, что ещё скрепляло обет, принесённый ими почти двадцать лет назад, когда расцвели фиалки, как пелось в недавней песне Фабрицио Де Андре – недавней по отношению к ссоре, а вовсе не к обету, данному намного раньше, пусть даже звучал он совершенно так же: «Не расставаться никогда, никогда и ещё раз никогда». Впрочем, даже и сама песня, в которой о них говорилось, разделяла их не меньше, чем всё прочее, а разделяя их, казалось, раскалывала и всю семью, потому что: Летиция и Марко эту песню слушали (но поодиночке, на разных пластинках и разных проигрывателях, более того, даже не зная друг о друге); Джакомо и Ирен – нет (первый – из-за того, что был ещё слишком мал, вторая – поскольку находила её тошнотворной); что касается Пробо, то он и вовсе не подозревал о её существовании. И тем не менее: они остались вместе, семья не раскололась, а весьма слабо затянутый узел так и не развязался. Кроме того, песня называлась Canzone dell’amore perduto, «Песня о потерянной любви», но ведь их любовь вовсе не терялась; а заканчивалась словами «ради новой любви», но новой любви у них тоже так никогда и не случилось.

Несомненно, именно вмешательство Ирены удержало её родителей вместе. Что, как уже было сказано, в свою очередь несомненно предопределило их собственное будущее и будущее Марко – поскольку с того дня в семье окончательно возобладали здравый смысл, доброжелательность и самоотречение ради так называемого (и в основном предполагаемого) блага детей. Не то чтобы это могло сработать – Летиции и Пробо вполне хватало интеллектуальных способностей понять: несчастье остаётся несчастьем, даже когда становится осознанным выбором, а если брак с некоторых пор приносит одно только несчастье, детям его тоже не избежать. Но именно интеллектуальные способности защитили их от иллюзий, что это несчастье – всего лишь случайность, небольшое осложнение, возникшее между головой и шеей, поскольку, хоть мало-мальски честно окинув взглядом собственное прошлое, оба вынуждены были признать, что там ни разу не пробегало и тени счастья: они были несчастливы изначально, даже не успев познакомиться, и сами же, независимо друг от друга, становились причиной собственных бед – так вырабатывает холестерин человеческий организм, – и единственный краткий период счастья, который они познали в совместной жизни, случился в самом начале их союза, когда они только влюбились, поженились и обзавелись детьми. В общем, тем вечером, вмиг прекратив скандал, они остались вместе, чтобы, как и раньше, не выносить друг друга, причинять друг другу боль и вполголоса переругиваться до конца своих дней.