Колокола (пер.Врангель)

— Какая разница между ними и нами — думалъ Тоби во всей чистот своей глубокой души, глядя на адресъ. — Имъ нужно только, соображаясь съ таблицами смертности, раздлить количество живыхъ черепахъ между порядочными господами, имющими возможность за нихъ заплатить и тогда каждый возьметъ себ свою долю. А намъ стыдно вырывать рубцы изъ чужого рта!

Изъ чувства уваженія къ столь знатному лицу, Тоби завернулъ письмо въ уголокъ своего передника.

— Его дти, — продолжалъ онъ (и влажная тучка затуманила ему глаза), его дочери… красивые молодые люди могутъ завоевывать ихъ сердца и жениться на нихъ; он могутъ сдлаться счастливыми женами, счастливыми матерями. Он, пожалуй, такъ же красивы, какъ мое сокровище М-э-…

Онъ не былъ въ силахъ произнести этого имени. Послдняя буква выросла въ его гортани до величины всего алфавита вмст взятаго.

— Это ничего не значитъ, — подумалъ Тоби, — я все таки знаю, что я хотлъ сказать. Это все что мн нужно.

И, подбодривъ себя этимъ размышленіемъ, онъ продолжалъ подвигаться своею обычною рысцою.

Въ этотъ день былъ сильнйшій морозъ; воздухъ былъ укрпляющій, чистый, прозрачный. Зимнее солнце мало грло, но радостно смотрло съ высоты небесъ на ледъ, отражая въ немъ свою красоту, но не имя силъ заставить его растаять. Въ другое время примръ бднаго зимняго солнца могъ бы послужить урокомъ для бднаго человка; но теперь Тоби было не до того. Это былъ одинъ изъ послднихъ дней года, года терпливо прошедшаго свой путь среди несправедливыхъ упрековъ и всевозможныхъ нападокъ и честно исполнившаго возложенную на него задачу. Онъ проработалъ весну, лто, осень и зиму и теперь склонилъ свою усталую голову, въ ожиданіи близкой смерти. Самъ по себ лишенный всякой надежды, желаній, активной радости, но служа предвстникомъ всяческаго счастья въ будущемъ, онъ молилъ на закат своихъ дней вспомнить о его трудовыхъ дняхъ, о часахъ его страданій и дать ему умереть съ миромъ. Тротти могъ бы видть въ лиц уходящаго солнца аллегорію жизни бднаго человка, но ему было ужъ не до того. Но разв вы думаете, что одинъ только Тоби могъ примнить къ себ подобное сравненіе? Этотъ призывъ стараго года, взывающій къ общественному милосердію, заключавшій въ себ мольбу дать ему спокойно умереть, разв не есть постоянный призывъ, постоянная мольба, безрезультатно вырывающаяся изъ груди шестидесятилтнихъ рабочихъ всхъ странъ?

Улицы, по которымъ шелъ Тоби, были полны движенія; магазины весело блистали предпраздничною выставкою. Новый Годъ, какъ младенецъ-наслдникъ всего міра, ожидался привтствіями, подарками, пожеланіями радости. Для него были приготовлены и книги, и игрушки и всевозможныя ослпительныя драгоцнности, мечты о счасть, наряды, всевозможныя изображенія съ цлью развлечь и занять его. Его судьба была представлена во множеств альманаховъ и сборниковъ; фазы луны, движеніе свтилъ, приливы и отливы — все было заране предвидно для новаго года. Вс колебанія временъ года по днямъ и ночамъ были также точно вычислены, какъ статистическія данныя мистера Филера.

Новый Годъ! Новый Годъ! На старый годъ смотрли уже, какъ на покойника, и его достояніе распродавалось чуть не задаромъ, какъ рухлядь какого нибудь утонувшаго матроса продается на судн. Съ модами прошедшаго года торопились раздлаться, даже въ убытокъ, не дожидаясь его послдняго издыханія. Его сокровища казались ничего не стоющими въ сравненіи съ богатствами нарождающагося наслдника!

Бдный Тоби также мало ожидалъ для себя отъ Новаго Года, какъ мало получилъ отъ стараго умирающаго года.

— Упразднимъ ихъ! Упразднимъ ихъ! Будемъ нагромождать факты на цифры и цифры на факты! Доброе старое время, доброе ушедшее время! Упразднимъ ихъ! Упразднимъ ихъ! — его походка выбивала какъ бы тактъ этимъ, звучавшимъ у него въ ушахъ словамъ и, кажется, была не въ силахъ замнить ихъ другими.

Такимъ аллюромъ добрался онъ, грустный и удрученный, до цли своего путешествія, до дома сэра Джозефа Боули, члена Парламента.

Швейцаръ отворилъ дверь. Но какой это былъ швейцаръ! Ужъ, конечно, не чета Тоби! Нчто совершенно противоположное! Между ними залегала вся та бездна, которая отдляетъ парадную ливрею отъ скромной бляхи посыльнаго.

Этотъ швейцаръ долженъ былъ перевести духъ, раньше чмъ произнести слово, такъ онъ запыхался, слишкомъ быстро вставъ съ своего кресла, не подумавъ о томъ, что предварительно ему надо оправиться. Этакій неосторожный! Онъ съ трудомъ овладлъ своимъ голосомъ, спустившимся очень низко подъ вліяніемъ сытнаго обда. Онъ грубо прошамкалъ:

— Отъ кого?

Тоби отвтилъ.

— Вы сами отнесете письмо, — продолжалъ швейцаръ, указывая на комнату, расположенную на конц длиннаго корридора, начинавшагося отъ самой передней. — Въ этотъ день года вс входятъ безъ церемоніи. Вы хорошо сдлали, что не пришли поздне, такъ какъ господа пріхали въ городъ лишь на нсколько часовъ и карета уже подана.