Колокола (пер.Врангель)

Фирма была Тугби и Чикенстекеръ.

— Нтъ, — сказалъ Тугби, — нисколько. Я лишь чувствую себя нсколько возбужденнымъ: эти сдобныя булки явились очень кстати.

При этихъ словахъ онъ опять разсмялся, причемъ лицо его почернло и чтобы возвратить ему нормальную окраску, онъ началъ выдлывать ногами самыя невроятныя движенія. Эта гимнастика продолжалась до тхъ поръ, пока его дражайшая половина, мистриссъ Тугби, не ударила его сильно въ спину, встряхивая его, какъ большую бутыль.

— Милосердый Боже! — воскликнула м-ссъ Тугби въ испуг. — Да сжалится надъ нами небо и да поможетъ оно несчастному человку! Что съ нимъ творится?

Мистеръ Тугби, смахивая слезы, прошепталъ еле слышно, что онъ нсколько возбужденъ.

— Душа моя, — сказала ему жена, — только не начинай снова дрыгать ногами и метаться, если ты не хочешь, чтобы я умерла со страха.

Тугби общалъ исполнить просьбу жены, хотя все его существованіе являлось лишь безостановочною борьбою съ избыткомъ здоровья, что можно было заключить по его дыханью, становившемуся съ каждымъ днемъ короче, и по лицу, съ каждымъ днемъ все боле багроввшему. — Очевидно, что его ожидало въ этой борьб полнйшее пораженіе!

— И такъ, втрено, падаетъ какая то гадость, очевидно, можно ждать снга и при этомъ собачій холодъ! Не такъ ли, другъ мой? — переспросилъ онъ жену, вновь устремивъ глаза на пламя камина и возвращаясь къ пріятному возбужденію, посл временнаго припадка.

— Погода, дйствительно, ужасная, — отвтила жена, покачивая головою.

— Да, да! — возразилъ Тугби. — Годы въ этомъ отношеніи похожи на людей:- одни тяжело умираютъ, другіе совсмъ легко. Текущему году осталось лишь нсколько дней жизни и онъ энергично борется за нее. Я люблю его за это, право! А вотъ и покупатель явился, дорогая моя!

Услышавъ стукъ двери, м-ссъ Тугби встала.

— Что вамъ угодно? — спросила она, перейдя изъ гостиной въ магазинъ… — Ахъ извините сэръ, — послышался ея голосъ, — я не знала, что это вы.

Господинъ, передъ которымъ извинялась м-ссъ Тугби, былъ одтъ во всемъ черномъ; засучивъ рукава, надвъ небрежно на бокъ шапку, заложивъ руки въ карманъ, онъ вошелъ въ лавку и слъ верхомъ на бочку съ пивомъ. Въ отвтъ на ея извиненія, онъ только мотнулъ головою.

— Наверху дла идутъ плохо, мистриссъ Тугби! Врядъ ли онъ долго протянетъ.

— Это гд-же, въ задней мансард? — спросилъ самъ Тугби, входя въ лавку, съ цлью принять участіе въ разговор.

— Да, въ задней, мистеръ Тугби. Чердакъ спускается по лстниц въ самый низъ, и скоро очутится и ниже подвальнаго этажа.

Посмотрвъ по очереди на Тугби и его жену, онъ сталъ постукивать суставами пальцевъ по бочк, чтобы узнать сколько въ ней осталось пива и, дойдя до пустой ея части, забарабанилъ по клепкамъ.

— Задняя мансарда, м-ръ Тугби, — прибавилъ онъ (Тугби казался, погруженнымъ въ раздумье), уходитъ.

— Въ такомъ случа,- сказалъ Тугби, — я предпочитаю, чтобы онъ ушелъ, раньше чмъ умретъ.

— Не думаю, чтобы вамъ оказалось возможнымъ перевезти его, — сказалъ господинъ въ черномъ, покачивая головою. Я не могу взять на себя отвтственности за его передвиженіе. Мн кажется, было бы лучше оставить его на мст. Ему не долго осталось жить.

— Это единственный вопросъ, — сказалъ Тугби и при этомъ тяжестью своего кулака съ яростью перетянулъ всы для взвшиванія масла и придавилъ съ такою силою, что они съ шумомъ ударились о прилавокъ — это единственный вопросъ, по которому мы не сошлись съ женою, и какъ видите, правда была на моей сторон. Вдь теперь онъ умретъ, въ конц концовъ, здсь, въ стнахъ нашего дома!

— А куда же ты бы хотлъ, чтобы онъ отправился умирать, Тугби? — воскликнула его жена.

— Въ больницу, конечно! — отрзалъ тотъ. — Разв не для этого существуютъ больницы?

— Конечно, не для этого, — отвтила м-ссъ Тугби съ большою энергіею. — Совсмъ не для этого и не ради этого я вышла за тебя замужъ. И не затвай этого, Тугби; я этого не хочу и не потерплю! Я, наконецъ, скоре разведусь съ тобою, предпочту никогда тебя не видть. Когда надъ дверью этого дома красовалось мое вдовье имя, и въ теченіе множества лтъ читалось всми и этотъ домъ былъ извстенъ всему околодку, подъ фирмою дома Чикенстскеръ, и указывался всми, какъ образецъ добросовстности, и славился своимъ добрымъ именемъ, — когда мое вдовье имя красовалось надъ этою дверью, Тугби, я его знала красивымъ и честнымъ юношею, преисполненнымъ добрыхъ намреній и надющимся на свои силы; ее я знала, какъ самое привлекательное и ласковое существо въ мір; я знала ея отца (бдняга, въ припадк лунатизма сорвался съ колокольни и убился на мст). Онъ былъ простакъ, работяга и при этомъ безобиденъ и добродушенъ, какъ младенецъ. Раньше чмъ ршиться выгнать ихъ отсюда, изъ моего дома, пусть ангелы небесные изгонятъ меня изъ него! А поступивъ такимъ образомъ со мною, они были бы вполн правы!