Колумбайн

Уважаемая семья Бернал!

Мы с великим трудом и кротким смирением пишем Вам, чтобы выразить глубокую скорбь по поводу утраты вашей прекрасной дочери Кесси. Она несла миру радость и любовь и была отнята у Вас в момент безумия. Нам жаль, что мы не имели случая познакомиться с ней и испытать светлые чувства от соприкосновения с ее любящей душой.

Мы никогда не поймем, почему произошла эта трагедия и что именно мы могли бы сделать, чтобы предотвратить ее. Мы просим у Вас прощения за ту роль, которую наш сын сыграл в гибели вашей Кесси. Мы никогда не видели в Дилане ни гнева, ни ненависти до тех последних моментов его жизни, которые мы, как и остальной мир, наблюдали с чувством бессильного ужаса. Нам все еще очень трудно постичь реальность того, что наш сын разделил с другим подростком ответственность за эту трагедию.

Да пошлет Бог утешение Вам и Вашим близким. Да дарует он покой и понимание всем нашим израненным сердцам.

Искренне Ваши,

Сью и Том Клиболд

Мисти была тронута – в достаточной мере, чтобы поместить полный текст этого письма в мемуары, которые писала, и великодушно охарактеризовать его как мужественный поступок. Том и Сью потеряли сына в той же катастрофе, написала она. Кесси хотя бы умерла достойно. А какое утешение есть у Клиболдов? Мисти также написала о возможных обвинениях в адрес родителей убийц. Должны ли они были что-то знать? Не пренебрегали ли они своими родительскими обязанностями? «Откуда нам знать?»

42. Программа реабилитации

За год до атаки Эрик и Дилан условились о ее времени и месте: апрель 1999 года, в школьной столовой. Это дало Эрику достаточно форы, чтобы выработать план, собрать необходимое оружие и убедить партнера, что все это взаправду.

Вскоре после того, как они начали ходить на курсы реабилитации, Эрику и Дилану выдали школьные альбомы на одиннадцатый класс. Они тут же ими поменялись и заполнили страницу за страницей рисунками, описаниями и высокопарными речами. «Мы боги, и мы так зажжем, когда станем NBK!!» – написал Дилан в альбоме Эрика. «Мой гнев из-за январского инцидента будет достоин языческого божества. Не говоря уже о той мести, которую мы свершим».

Под январским инцидентом разумелся их арест. У Эрика он также вызвал ярость. «31 января – дерьмо, хреновее не бывает, – написал он в альбоме Дилана. – Терпеть не могу белые фургоны!»

Арест был критической точкой – альбомы стрелков подтвердили первоначальную догадку Фузильера на этот счет. В конечном итоге Фузильер сочтет его самым важным событием на пути превращения Эрика в убийцу. За арестом быстро, одно за другим последовали взрывы первых изготовленных Эриком бомб, угрозы совершить массовое убийство, размещенные на сайте, еще более страшные записи в дневнике и разработка в общих чертах плана атаки. Но Эрик и так уже шел именно к этому. Нельзя сказать, что из-за ареста «у него сорвало крышу». По мнению Фузильера, то, что последовало за кражей, было не причиной для убийств, а только катализатором.