Колыбель богов

Жители Крита знали, что не охота, не рыбалка и не удача решают их судьбу, а плодородие необъятной груди Асираи, которая была Матерью-Землёй. Как женщина рождает дитя, так и земля, оплодотворённая небом, рождает растения. Как в теле женщины кроются таинственные силы, так и почва скрывает могущественные соки Тейе Матере, родившей некогда и богов и людей. Весь мир приютился на груди Ге-Метер — Матери-Земли, и жаждет её плодов — как младенец, тянущийся за материнским молоком. Для всех кефтиу земля была не просто скоплением мёртвых веществ, а живым существом, к которому они относились с любовью, страхом и благоговением. Плодородие земли на Крите связывалось исключительно с обрядами женщин-жриц. Более того, продолжение жизни в лоне Матери Богов после смерти тела могли получить только женщины, поэтому умершие мужчины в загробном мире превращались в женщин. Женщины с ревнивой враждебностью охраняли от мужей свои священные ритуалы. В «тёмные» времена, когда первый Минос только начинал править в Коносо, случались попытки мужчин утвердить свою верховную власть. Но они встретили упорное, жёсткое сопротивление женщин, и с той поры их главенство уже не оспаривалось.

«Яви нам свою волю, о божественная Асираи!» — звучало в песне-мольбе жриц. Темп песни всё учащался, они уже вертелись волчком, запрокидывая головы и с надеждой всматриваясь в небо: не подаст ли богиня какой-нибудь знак — что она всё слышит и что их молитвенный экстаз получил одобрение? Исступление нарастало, раздались дикие возгласы, похожие на крики чаек, жрицы танцевали, уже не помня себя...

Вдруг Аэдона резко вскинула руку и закричала сильным голосом, который разнёсся далеко вокруг:

— Вижу! Свершилось! Матерь Богов приняла нашу молитву! Он идёт к нам!

Жрицы и придворные дамы опустились на колени и начали петь благодарственный гимн Асираи — матери всего живого. По толпе женщин, которые стояли за оцеплением, пронёсся шум; казалось, что все они одновременно выдохнули. Их взгляды были обращены на дальние холмы. Оттуда, прижимая правую руку к груди, медленно шёл к реке по цветущему лугу прекрасный юноша. В левой руке, отведённой в сторону, он держал большое кольцо, выточенное из слоновой кости и перевитое золотой проволокой — знак божественной власти.

Его наряд представлял собой набедренную повязку из дорогой финикийской материи, расшитой золотыми нитями, узкую, осиную талию он стянул поясом, густо усеянным драгоценными каменьями, шею юноши украшали несколько рядов золотых ожерелий, а на руках и ногах у него были массивные золотые браслеты. Надетый на пышные длинные тёмно-русые локоны головной убор конической формы с золотым фигурным ободком украшали цветы лилий, а на его вершине был укреплён пышный пучок павлиньих перьев, ниспадающих назад.

Время от времени юноша наклонялся, срывал несколько цветков и, распрямляясь, разбрасывал их вокруг. Это был Кенайо, старший сын миноса, изображающий юного возлюбленного Асираи, бога живой природы Кроно[80]. Его появление на лугу символизировало, что Матерь Богов вняла мольбам жриц и правление вновь «рождённого» Аройо будет долгим и счастливым. Кенайо в данный момент обладал огромным могуществом, так как в нём были сосредоточены таинственные силы, которые управляют природой. Он мог посылать дождь, он был владыкой молнии, ему были послушны травы, и на него с надеждой смотрели собравшиеся на лугу женщины.

Они встретила «молодого бога» восторженными возгласами. Радовались и жрицы, и придворные дамы, и сама Аэдона, но по несколько иной причине — что утомительный ритуал наконец, завершён. Песня-мольба и танец отнимали слишком много сил. Только Горго была печальна, хотя и старалась изображать радость вместе со всеми.

Большие познания — большие горести...

Пока Аэдона выезжала за город для исполнения священного ритуала, которым завершались приготовления к празднику, её самая юная дочь Акалла (недавно ей исполнилось десять лет), названная в честь одной из дочерей первого Миноса, была занята другим, тоже очень важным обрядом.

На одной из открытых террас верхнего этажа дворца стояли вмурованные вертикально в пол два бревна, окрашенные поперечными золотыми, синими и красными полосами. На вершине каждого столба были помещены серебряные лабрисы, а на них сидели бронзовые голубки — священные птицы Тейе Матере. Между стойками находились самые обычные качели, и Акалла раскачивалась на них, стремясь подняться как можно выше. Две жрицы и несколько придворных дам с серьёзными лицами наблюдали за её действиями. Казалось, что милое дитя просто развлекается, но это было совсем не так.