Командир

«Полный вперед, курс десять градусов по правому борту!» – и «Каппеллини» набирает скорость. «Скорректировать курс на пять градусов по правому борту», чтобы стать малозаметной целью. «Nemìgo… no eo savémo gnanca se «l xé el nemìgo. Niàltri sperém, ma no xé che sémo sèrti»[29].

Дизельные моторы заработали на полную мощность. Их мерное урчание при нормальном ходе сейчас превращается в рев. Тодаро подает знак гидроакустику Миннити. Тот вслушивается в свой инструмент через наушники и докладывает: «Мы приближаемся».

«Расстояние?»

«Две тысячи пятьсот метров».

Тодаро направляется к боевой рубке. Я знаю, что у него на уме, я его знаю, но все равно для верности спрашиваю: «Мы погрузимся и пустим торпеды, Сальватор?»

Тодаро уже держится за поручень лесенки: «Нет».

Кто бы сомневался! Командир Тодаро – непримиримый противник торпед.

«Ste suposte no e trova mai el cùeo, – говорит он на диалекте, чтобы поняли только я и Степович. – Stemo su. Sté pronti coi canóni»[30].

Значит, атака с поверхности. Точнее, засада, как гласит боевой приказ. Тодаро просит отключить дизельные моторы и перейти на электрические, даже на поверхности они не шумят.

Мы выходим в открытый океан. Ночь посветлела. По мере приближения к цели море становится все спокойнее: говорят же, что Атлантика хуже капризной вдовушки, что правда, то правда. В течение получаса переходит от бури к затишью.

Мы натянули на головы капюшоны штормовок, не потому, что нам холодно, а потому, что так мы видим друг друга черными ангелами апокалипсиса, и это нас заводит. Адреналин – лучшее противоядие от страха смерти.

`

`

22. Лeзен д’Астoн

Море спокойное. Черное. Нефть.

«Каппеллини» скользит по поверхности воды. Ни отблеска на металле.

Черная хищница тихо и стремительно бороздит темноту.

Командир крепко стоит на корме, как укротитель диких зверей на спине лошади.

Он как был, так и остался полуголый.

Сверяется с наручными часами, которыми флот снабдил офицеров. Без нескольких минут полночь.

Мы подошли к неизвестному кораблю, его громада под нашим прицелом. Мы идем с ним по одной прямой, уменьшая вероятность обстрела.

Командир сдерживает нас.

С неопознанного корабля раздается выстрел. Мимо, перелет.

В прицелах канониров судно как на ладони.

Командир махнул рукой: «Огонь!»

Канониры с азартом стреляют.

Бастино, первый удар. Промах. Пома следом за ним. Промах.

Пома не снял с себя капюшон штормовки, лицо его – гримаса боли. Он не может работать правой рукой. Он сломал кисть, когда собирался врезать Леандри, но промахнулся и попал в переборку. Сцепив зубы, он продолжает стрелять, но точный удар нанести не может.

Вокруг нас летают осколки снарядов, пущенных с вражеского судна, которому удалось скорректировать стрельбу.

Степович что-то говорит командиру, мне не слышно. Тот кивает.

Степович подходит ко мне, борода торчит из штормовки.

«Пома не может стрелять. У него сломана рука. Я буду вместо него».

Он подходит к Поме и отрывает его от орудия.

Пома – парень заносчивый, мог бы дать отпор, но офицерское звание Степовича заставляет его подчиниться. Боль в руке, наверное, тоже.

Он смотрит на меня.

Я командир канониров. Даю ему знак отойти, и Степович занимает его место.

Я командую стрелковым подразделением и должен был бы назначить Муларджу, Нучиферо, Чеи или Чеккини – они канониры. Или же себя, в крайнем случае. Степович не имеет никакого отношения к стрельбе. Но он мой друг. Мы двое – самые молодые офицеры на борту. Он мне не раз признавался, как ему хочется пострелять. К тому же он спросил разрешения командира, и тот не возражал.

Неопознанный корабль действительно скорректировал точку прицела, град свинца долетает до поверхности «Каппеллини».

Раздаются залпы огня.

С первого выстрела Степович поражает иностранный корабль, на его корме вспыхивает пожар.

Степович орет от счастья.

Сейчас на борту корабля можно прочитать его название: «Кабало».

А вот почему не виден был флаг: он обмотался вокруг флагштока. Не виден он и сейчас.

С «Кабало» продолжают стрелять, над нами несется свинец, но со следующим залпом Степович прямым попаданием поражает его единственную пушку на шканцах и разносит ее на части.

Однако из пушки успели выстрелить, и на поверхности «Каппеллини» взрывается снаряд. Степович ранен, он падает. Командир, старший помощник и я кидаемся к нему на помощь.

Раздается голос вахтенного: «Вражеское орудие выведено из строя». Пальба действительно прекратилась. Капитанский мостик и весь корабль пылают.

На центральном посту «Каппеллини» тоже вспыхивает пламя, но экипаж его гасит.

Пулемет продолжает стрелять.

Командир обхватывает Степовича, стягивает с него штормовку. Видит кровавое месиво вместо ноги и смотрит ему в лицо, чтобы тот не увидел ногу.

Бросает Маркону:

«Возьми трех парней. Перенесите его вниз».

Степовича бьет дрожь.

«Командир, я видел ногу».

Голос его тоже дрожит. Ноги больше нет. Валяется сапог. Откуда он взялся? Ниоткуда.

«Командир, оставьте меня здесь. Хочу увидеть, как он пойдет ко дну».

Тодаро вздыхает – раз, другой… Стягивает с себя штормовку. Говорит Маркону: «Принеси мой морфий».