Командир

«Это – англичане», – говорит командир и исчезает. Снова, чтобы выбраться отсюда, надо пройти, касаясь тел этих предателей, покрытых засохшей кровью, соплями и пóтом, и испепеляющим взглядом смотреть в их бесстыжие глаза. Пробившись на центральный пост, я не вижу старпома. Тогда не теряя времени я кладу на плечо командира руку, останавливаю его и излагаю свою мысль. Я понимаю, сейчас не лучший момент, но второй залп, пущенный по нам и тоже не долетевший, доказывает, что не я выбираю время. «Командир, – говорю, – послушайте меня, если на поверхности лодки не будет бельгийцев, то и проблема решена. Тогда мы сможем погрузиться». Он странно смотрит на меня, видимо, не понял. «Мертвые не тонут», – поясняю я и для ясности провожу указательным пальцем по горлу.

Мимо.

Взгляд его окаменел. Я, конечно, придурок, с ним не так надо было говорить, а помягче, показать на пальцах, что мысль моя предполагает меньше жертв, чем семьдесят пять человек на подводной лодке, которую противник пустит ко дну. Но я побоялся и сказал это так, что сам испугался. Командир даже не отвечает, разворачивается и уходит в рубку. И тем не менее это единственное решение, которое остается…

37. Маркон

18 октября 1940 года

9 часов 40 минут

Тодаро входит в командную рубку. Нам уже всем известно, что у нас на пути английский военный конвой. Канонады слышны отчетливо, но он спокоен и невозмутим. Следом за ним появляется Муларджа, будто ставший его адъютантом. Фратернале растерян, мы все растеряны, но он – второй офицер, ему и слово. Он набирается духу и говорит: «Надо погружаться, командир». Тодаро игнорирует сказанное и отдает приказ рулевому сбросить скорость до трех узлов. Фратернале пытается настаивать: «Ради всего святого, командир, надо погружаться!» Но он не в состоянии выдержать взгляда, когда Тодаро поворачивается и пристально смотрит на него: «Нет, – говорит он категорически. – Подождем». Сейчас Фратернале смотрит на меня. Смотрят и другие офицеры – Габриелли, Бурсич, Паче, Лезен. Учитывая их звания и то, как они смотрят, – это должно означать приказ, но я в приказах дока, я получал их миллионы, а эти взгляды не приказ: это мольба или, точнее, молитва. Скажи ему ты, Маркон, ведь вы были ранены вместе (так здесь думают все, но это неправда), ты его друг, входишь к нему и выходишь, когда захочешь, разговариваешь с ним на диалекте, на котором мы ничего не понимаем, скажи ему ты, Маркон, умоляем тебя, нам не хочется умирать. Но умолять меня незачем, я сам не хочу умирать: «Ma còxa, spetémo? Сhe niàltri rivémo a tiro? Che i inglesi ì ne méta na bomba in pança? Liberémose de sta xénte, Salvatór! Ì gà çercà de sabotar el batèlo! I gavemo salvà e ì ne voleva far fuòra!»[45]

Тодаро удивлен моим пылом, но я собираюсь стать ему поперек дороги, и он это понимает, но не меняет ни язык, ни решение. «Нет. Мы сообщим англичанам, что везем потерпевших кораблекрушение. Они нас пропустят». Изрек и покинул командный пункт, пробираясь сквозь стену тел, образовавшуюся здесь в мгновенье ока. Он по-прежнему спокоен и владеет собой. Я иду вслед за ним и перечу: «Ma i no ne crederà, Salvatór!»[46]

«Поверят».

«Ma perché i dovarìa crederne?»[47]

Дойдя до радиорубки Скьясси, он останавливается и, оказывая мне честь, отвечает по-венециански: «Perché xé ea verità»[48].

«E inveçe no, no ì ne crederà mai! Ì xé drìo sbaràrne indòso!»[49].

«Ì ne sbara indòso perché no ì sa. Dès ì savrà»[50].

Потом поворачивается к Скьясси: «Дай мне». Радист снимает наушники и передает их вместе с микрофоном, в который Тодаро начинает немедленно говорить: «Говорит командир подводной лодки Итальянского Королевского флота Сальваторе Тодаро. Мы перевозим…», но я его перебиваю, канонада все ближе, а Тодаро, мне кажется, сошел с ума: «Что ты делаешь, ты с ними говоришь по-итальянски?» – кричу я ему и показываю на Скьясси: «Пусть он по крайней мере поговорит по-английски!»

Нет, Тодаро не сошел с ума, это мы, в крайнем случае, рехнулись от страха. Он не сошел с ума, он по-прежнему терпелив и спокоен, и вместо того, чтобы посадить меня под арест, он удостаивает меня чести ответа: «Ì capixe benìsimo el tagliàn, Vitòrio. Gavemo da far parlàr i sardi in dialèto pàr no farse intènder!»[51]

Пока Тодаро упоминает распоряжения, полученные нами на сардинском, в радиорубку входит Муларджа с забинтованным лбом, смотрит на меня и непонятно почему улыбается – английские залпы все сильней, и скоро нас прихлопнут. Тодаро снова берет микрофон: «Говорит командир подводной лодки Итальянского Королевского флота Сальваторе Тодаро. Мы перевозим двадцать шесть потерпевших кораблекрушение с бельгийского корабля «Кабало», который мы разбили три дня назад в позиции Норд 31° 80» Вест 31° 36». Просим прекратить огонь для высадки потерпевших кораблекрушение на азорском острове Санта-Мария, куда мы планируем прибыть…»