Комментарии к «Государю» Макиавелли

Государя уважают также, когда он открыто заявляет себя врагом или другом, то есть когда он без колебаний выступает за одного против другого – это всегда лучше, чем стоять в стороне. Ибо когда двое сильных правителей вступают в схватку, то они могут быть таковы, что возможный победитель либо опасен для тебя, либо нет. В обоих случаях выгоднее открыто и решительно вступить в войну. Ибо в первом случае, не вступив в войну, ты станешь добычей победителя к радости и удовлетворению побежденного, сам же ни у кого не сможешь получить защиты: победитель отвергнет союзника, бросившего его в несчастье, а побежденный не захочет принять к себе того, кто не пожелал с оружием в руках разделить его участь. Антиох*, которого этолийцы призвали в Грецию, чтобы прогнать римлян, послал своих ораторов к ахейцам, союзникам римлян, желая склонить ахейцев к невмешательству. Римляне, напротив, убеждали ахейцев вступить в войну. Тогда, чтобы решить дело, ахейцы созвали совет, легат Антиоха призывал их не браться за оружие, римский легат говорил так: «Quod autern isti dicunt non interponendi vos bello, nihil magis alienum rebus vestris est; sine gratia, sine dignitate, praemium victoris eritis»[556].

Начало отрывка у Юсима выглядит следующим образом: «Государя ценят также, если он бывает настоящим другом и настоящим врагом, то есть когда он открыто принимает чью-либо сторону в споре двух противников. Это всегда полезнее, чем оставаться нейтральным, ибо если два твоих могущественных соседа вступают в схватку, силы их бывают таковы, что победа каждого из них либо представляет для тебя опасность, либо нет».

Здесь Макиавелли, продолжая тему воздействия на общественное мнение, переходит к внешней политике. Совет его с практической точки зрения внешне выглядит спорным, поскольку, естественно, бывают ситуации, когда нейтралитет крайне выгоден политически. Создается даже впечатление, что автор вдруг позабыл собственную максиму, которую так старательно отстаивал в предыдущей главе, о том, что политическое решение должно приниматься с учетом создавшихся обстоятельств.

В принципе, возможны три объяснения этого противоречия.

Во-первых, данная глава называется «Как надлежит поступать государю, чтобы его почитали». Тематика ее существенно отличается от той, которую затрагивал флорентиец в предыдущей главе. Соответственно, он мог посчитать себя правым, сделав упор на проблеме, которая в данном случае показалась ему более актуальной.

Во-вторых, почти наверняка Макиавелли при написании этих строк вспоминал собственное дипломатическое прошлое. Будучи уполномоченным Синьории на очередных переговорах, он временами сталкивался именно с такими моментами, которые описал в данном абзаце. И каждый раз ему не нравилась политика руководства Флоренции, избегавшего, сколько можно, определенности.

В-третьих, по контексту видно, что речь идет о соблюдении своих союзнических обязательств. И хотя автор «Государя» был уверен, что правитель отнюдь не обязательно должен держать свое слово во всех случаях, здесь логика подсказывала ему, что отказ от заключенного ранее альянса делает государство уязвимым от той державы, которая восторжествует в предстоящей войне.

Еще одно замечание: видно, что флорентиец описывает случай, когда рассматриваемое государство слабее, нежели две конфликтующих страны. С его точки зрения поэтому необходимость решения вступить в конфликт является попросту вынужденной. Возможность же того, что государь сильнее враждующих соперников, здесь обозначается, но не расшифровывается. Макиавелли вернется к этому случаю несколько позднее.