Комментарии к «Государю» Макиавелли

Во втором случае, когда ни одного из воюющих не приходится опасаться, примкнуть к тому или к другому еще более благоразумно. Ибо с помощью одного ты разгромишь другого, хотя тому, будь он умнее, следовало бы спасать, а не губить противника; а после победы ты подчинишь союзника своей власти, он же благодаря твоей поддержке неминуемо одержит победу.

В переводе Юсима: «Во втором случае, если оба противника не могут внушать тебе опасения, тем более разумно примкнуть к одному из них, ибо при поражении ты можешь стать его спасителем, если в этом есть смысл. В случае же победы он полностью зависит от тебя; впрочем, с твоей помощью он не может не победить».

Здесь Макиавелли уже обращается к государю, который более силен, чем враждующие внешние стороны. Макиавеллизм как его принято понимать, вроде бы выражен еще более четко, чем в предыдущих абзацах, однако речь идет всего лишь об обычных дипломатических расчетах. Отчасти в этом отрывке флорентиец ставит под сомнение свои же собственные идеи, изложенные выше. Если следовать его логике, то более сильный союзник обязательно подчинит более слабого. Нетрудно догадаться, что данные мысли были выношены не столько логикой, сколько практикой итальянских войн, с которой был прекрасно знаком автор «Государя». Вообще внешняя политика Флоренции при Макиавелли характеризовалась постоянной зависимостью от внешних альянсов, особенно с Францией. В целом ее формула заключалась в превалировании самозащиты[559].

Никколо продолжает обосновывать свою максиму о практическом значении решительности в конфликтных ситуациях. Ни слова о влиянии этого фактора на имидж государя. Возможно, эмоциональные воспоминания о нерешительной политике Синьории повлияли на последовательность изложения автора. Добавим к этому в очередной раз, что флорентийцем никогда не ставилась во главу угла строгость и последовательность политологических выкладок.

Здесь уместно заметить, что лучше избегать союза с теми, кто сильнее тебя, если к этому не понуждает необходимость, как о том сказано выше. Ибо в случае победы сильного союзника ты у него в руках, государи же должны остерегаться попадать в зависимость к другим государям. Венецианцы, к примеру, вступили в союз с Францией против Миланского герцога, когда могли этого избежать, следствием чего и явилось их крушение. Но если нет возможности уклониться от союза, как обстояло дело у флорентийцев, когда папа и Испания двинули войска на Ломбардию, то государь должен вступить в войну, чему причины я указал выше.

По Юсиму: «Здесь следует заметить, что государь должен заключать наступательный союз с более сильным властелином только при крайней необходимости, как сказано выше, ибо в случае победы ты оказываешься у него в руках, а государям следует всячески избегать зависимости от чужого произвола. Венецианцы соединились с Францией против герцога Миланского, хотя могли этого не делать; этот союз привел к их крушению. Но если этот союз неизбежен, как было с флорентийцами, когда войска папы и испанцев вторглись в Ломбардию, тогда государь по вышеупомянутым причинам должен примыкать к нему».

В свойственном для Макиавелли стиле следует неожиданное возвращение к одной из центральных мыслей внешнеполитического отвлечения в данной главе: описанный выше случай, когда государство слабее двух своих враждующих могущественных соседей, делает решение правителя вступить в войну оправданным, но вынужденным. Флорентиец здесь попросту сводит концы с концами в логике своих рассуждений. На время тема о том, как поддерживать имидж государя на высоком уровне, с которой началось рассуждение, забыта, поэтому автор после некоторой путаницы приходит к следующей позиции: все-таки, если можно уклониться от вступления в войну на стороне сильного союзника, то это обязательно следует сделать, чтобы не попасть под его влияние. Ссылка на нелюбимых Макиавелли венецианцев должна подтвердить это мнение. Пример с флорентийцами выглядит оправданным, если учесть, что книга предназначалась вождям клана Медичи.