Комментарии к материалистическому пониманию истории

Суть реформы, предложенной Ю. И. Семеновым, состоит в том, что следует отказаться от схемы линейной смены формаций в рамках отдельного социально-исторического организма. Но саму эту схему следует, во что бы то ни стало сохранить, приложив её к человечеству в целом. Тогда мы получим эстафетно-стадиальное или, точнее говоря, глобально-стадиальное понимание истории. Вымпел прогресса, всякий раз как он выпадает из рук ведущей цивилизации, подхватывается новым социально-историческим организмом, обычно находящимся на периферии прежнего мирового центра. Этот социор создает новую общественно-экономическую формацию, которая является следующим закономерно необходимым шагом в поступательном развитии человечества. Подлинным субъектом исторического процесса здесь выступает человечество в целом. Книга Семенова наполнена тезисами типа: «Для человечества в целом выход состоял в том, что экономические отношения более высокого типа начинали формироваться не в этом социоисторическом организме, а в совершенно иных социорах, к которым и переходила ведущая роль в мировой истории».⁷²

Странно и удивительно видеть, как талантливый и серьезный историк, в силу своей профессии изначально имеющий дело с реальными конкретными объектами, вдруг начинает жонглировать чуть ли не средневековыми универсалиями. Уж кому как не Ю. И. Семенову должно быть известно, что человечество до данного момента не было и ещё очень долго не будет реальным субъектом. История человечества есть история отдельных социально-исторических организмов, которые обычно даже и не подозревали о существовании большинства современных им социоров. В этой ситуации говорить о человечестве как реальном субъекте означает с неизбежностью предполагать в основе его существование некого мирового Духа, что делал идеалист Гегель, но чего, к счастью, не делает материалист Ю. И. Семенов. А без такого Духа идея человечества как реального исторического субъекта остается весьма загадочной.⁷³

При этом мы даже не решаемся предположить, как отнесется к концепции Ю. И. Семенова далекий потомок тех цивилизаций, которые вовсе не приняли участие, по мнению автора, в эстафетном движении истории. Например, современный китайский историк или философ будет весьма озадачен, что тысячелетняя история Китая не имеет никакой ценности для магистральной линии истории. Та же реакция, возможно, будет у латиноамериканского, австралийского, африканского и так далее мыслителя.

Совершенно очевидно, что здесь, помимо реанимации старой метафизики, мы имеем дело с новым, весьма подправленным изданием позиции европоцентризма.

§ 2. Стадиальный и формационный анализ человеческой истории

Такова тщета новейших попыток спасти линейно-стадиальную схему К. Маркса.

Мы полагаем, что эта схема безнадежно устарела и больше не соответствует эмпирическому базису современной науки. История – это не линейный процесс. Это процесс, ветвящийся во времени и пространстве. Что в этом ветвлении есть основной ствол, а что – тупиковые ростки, может знать лишь тот, кто будет стоять в конце человеческой истории. Но даже при этом, он не сможет говорить об аутентичности победившей линии сущности человеческой истории, поскольку такая победа не будет иметь никакого метафизического смысла – просто одна, более эффективная в данной реальности форма социальной жизни победила и вытеснила все остальные формы. Соответственно, подобная оценка будет выражением не объективной истины, но ценностных доминант того общества, представителем которого будет оценивающий.

Такое понимание истории глубоко согласуется с тем взглядом, что ныне устоялся в интерпретации сущности эволюции живых организ-мов.⁷⁴ Он автоматически снимает множество, казалось бы неразрешимых на данный момент проблем в рамках марксистской теории об общественно-экономических формациях. И он, наконец, предоставляет широкий простор историку в интерпретации имеющегося у него фактического материала.

В самом деле. Пока марксисты грезили идеей единой магистральной линии истории, пусть даже мыслимой и на манер «эстафеты», несчастному историку, принимающему в силу разных причин эту идею, приходилось выделывать самые замысловатые «коленца» в тщетной попытке заключить в это «прокрустово» ложе все богатство форм реальной истории. В итоге: либо историю подгоняли под чудовищно примитивную схему «пятичленки» или «шестичленки»; либо же историк беспомощно тонул в океане фактов, поставляемых реальной историей. Неудивительно, что в этой ситуации для многих историков оказывался столь манящим и привлекательным цивилизационный подход, предоставляющий, с одной стороны, видимость упорядочивающей классификации, а с другой стороны, свободу в комбинации фиксируемых фактов.