Комментарии к материалистическому пониманию истории

Почти полторы тысячи лет европейское средневековье балансировало в рамках этого идеологического дуализма. Всё большее замалчивание церковью христианской «эгалитарной» справедливости, создание ею концепций, оправдывающих «сословную» справедливость, встречало мощное противодействие в виде широких сектантских движений, индивидуального подвижничества и создания нищенствующих орденов. Подобное балансирование было обусловлено, прежде всего, двумя факторами.

Во-первых, к тому времени как христианство стало мировой религией, его доктрина превратилась в сакральную традицию. Любая попытка изменить её неизбежно ослабила бы и расколола христианство. Без серьезных оснований никто не пошел бы на это.

Во-вторых, христианство – религия с мощной теоретической составляющей: в основе её идеологии лежит священная книга. Нечто похожее мы наблюдаем в иудаизме и исламе. Но там «теоретический» компонент неизмеримо меньше. Иудаизм обладает меньшим масштабом распространения, и он длительное время развивался вне привязки к отдельному социальному организму. В исламе священная книга обладала меньшим объемом, очень сильно было Священное предание и, кроме того, в большинстве своем ислам оказался привязанным к политарным обществам, в которых политарное государство сковывало и подавляло его развитие. И, что самое важное, и иудаизм, и ислам возникли в принципиально иных исторических условиях, они никогда не были идеологией бесправных классов, и в силу этого, они не оказались в ситуации столь мощного отрыва от «естественной» социальной практики.

Именно мощная теоретическая составляющая породила ситуацию, когда христианский эгалитаризм был несомненной догмой для теоретика (монаха или клирика-профессора) и непонятным тезисом для барона или епископа. Да и «третьему сословию», в большинстве своем он был не совсем понятен.

Как бы то ни было, христианская концепция эгалитарной справедливости просуществовала всё средневековье, за редким исключением, не имея никаких практических последствий.

Удивительно, но её реанимация оказалась связана со становлением индустриального, капиталистического общества.

Существеннейшей идеологической установкой буржуазного общества является лозунг «естественного» равенства всех людей. В итоге, буржуазный эгалитаризм смог опереться на тысячелетнюю христианскую традицию.

Теперь социальная справедливость рассматривается как ситуация, где каждый имеет право получить то, что он заслужил. Совсем не случайно, что в Новое время возникает и становится популярной идея человека, «сделавшего себя самого». Буржуазное общество мыслит себя справедливым в той мере, в какой оно является обществом равных возможностей. Такое общество рассматривается как потенциально гармоничное общество. Те же его члены, которые не смогли в силу своей бездарности или трагического стечения обстоятельств реализовать себя, могут рассчитывать на филантропию – еще одна популярная идея Нового времени. И здесь мы также имеем дело с секуляризированной идеей христианства.

Подобную же судьбу имела и христианская идея любви к ближнему и христианский гуманизм. В секуляризированном виде они стали сердцевиной официальной морали капиталистического общества. Более того, мощное развитие теоретической культуры в рамках индустриального общества привело к тому, что эти идеи превратились в «априорную» структуру любого морально-политического суждения. Последнее особенно важно. В XIII в. барон знал, что все люди равны перед Богом и что ближнего надо любить, но он совершенно не понял бы вас, если бы вы заявили ему, что он и его виллан равны, и что он должен сделать всё, чтобы виллан мог жить также богато и славно, как и он. «Черт возьми – возмутился бы барон – как можно равнять мою благородную кровь с кровью этого мужика?! Богато и славно по закону Божьему, по праву и по рождению должен жить я, виллан же должен служить мне!» Теперь же в индустриальном, капиталистическом обществе ситуация в корне меняется. Теоретическая культура и всеобщее образование приводят к тому, что над социальной практикой грозно довлеет (впрочем, совершенно тщетно) альтруистическая и гуманистическая мораль. Самый гнусный, самый бессердечный капиталист, скорее всего с энтузиазмом поддержит в светской беседе идею, что люди, безусловно, равны и необходимо сделать всё, чтобы бедные и несчастные могли жить также богато и счастливо, как и он. Возможно, он даже не преминет заметить, что содержит несколько благотворительных фондов и всемерно поддерживает партию, борющуюся против социальных несправедливостей.