Коммерсанты

— Тем более есть повод выпить, — Рафинад откупорил бутылку. Он вспомнил фотографии трех девиц-легионерок, завербованных Ингой на работу в Турцию. Он выстроил в ряд рюмки. Коньяк вкусно плескался, наполняя стеклянное лоно.

Инга вытянула из сумки роскошный голубой свитер с узорными блестками. На стены комнаты выпорхнули бабочки.

— Какая прелесть! — восторженно воскликнула Инга. — Просто мечта. А это что? — Дно сумки оттягивал тяжелый сверток.

— Подарок, — потупился Сулейман. — От меня.

Из развернутого свертка на стол посыпались яркие украшения и парфюмерная мелочевка: тушь, лаки, помада.

Инга бросила на Рафинада смешливый взгляд, наклонилась и поцеловала Сулеймана в щеку.

Приход Сулеймана не был для нее сюрпризом, наоборот, Инга ждала его, договаривалась по телефону, а вот появление Рафинада в магазине оказалось совершенно неожиданным — у Рафинада планировались сегодня деловые переговоры, и вдруг явился — непривычно мрачный и молчаливый.

Сулейман никак не мог прийти в себя. Он переводил взгляд своих словно обугленных глаз с Инги и Рафинада на стены кабинета, увешанные яркими плакатами, и вздохнул, словно усталый ослик под кожаной попоной.

— Слушай, а контракт? — пересилил себя Сулейман.

Инга прикладывала к синему рабочему халату бижутерию. Броши сверкали, как ордена.

— Свободу рабам! — Инга разглядывала в стекле окна свое отражение.

— С нами не шутят, дорогая, — произнес Сулейман и бросил косой взгляд на Рафинада.

Рыжая кошка вышла из-под стола, вытянула передние лапы, потянулась, широко зевнула, показывая всем рисовые зубы, и, приблизившись к Сулейману, принялась тереться о подол его кожаного плаща;

— Ах, Сулейман, ты такой чумазый, а кошка не знает, — Инга погладила гостя по жестким прямым волосам. — И давно голову не мыл. Все дела, дела…

Сулейман резким движением подался в сторону, и рука Инги упала ему на плечо.

Сулейман прикрыл ее широкой смуглой ладонью и проговорил:

— Не надо шутить с нами, Инга. Контракт есть контракт. Не от меня это зависит. Ты получила, деньги и должна отработать.

— А что иначе? — произнес Рафинад.

— Я не с тобой разговариваю, — казалось, Сулейман обрадовался вмешательству Рафинада.

— Она моя жена.

— Поэтому ты и ответишь за нее, — голос Сулеймана звучал со значением.

Рафинад резво поднялся с кресла и, отодвинув ногой кошку, наклонился к Сулейману, приблизив лицо к его носатой физиономии.

— Сулейман, голубчик, давайте потянем барана. Как тогда, у вас дома, под судейством голубого гея Саши-пидора. Перетянете — Инга и дальше будет вербовать питерских блядей для турецких хорьков. Не перетянете — смотаетесь отсюда без прощального банкета. Хотя видит Бог, я к вам настроен дружески. И были вы мне милы тогда, на улице Трефолева. — Манера говорить — барская, вальяжная — звучала в голосе Рафинада устало, без привычной дерзкой интонации.

Инга подобрала тугой конверт, что принес Сулейман, покачала на ладони, проникаясь значительностью содержимого.

— Не переплатили? — Она подмигнула Сулейману озорным синим глазом. — Люблю деньги… А что это вы, Рафаил Наумович, так легко решаете мою судьбу? Какого-то барана собираетесь тянуть… Может быть, этот конверт мне милей вашего магазина с его дурацкими компьютерами.

Сулейман поддакнул, кивнул черноволосой башкой и лукаво посмотрел на Рафинада — не слишком ли тот поспешил, женившись на Инге.

— Конечно, конечно, — залопотал Сулейман, радуясь поддержке. — Живое дело, большие деньги, новые друзья, красивая жизнь, — торопился он, подобно своим землякам, зазывающим покупателей на рынке. — А тут я чуть не утонул, пока искал кабинет… Ты сам, Рафик, интересовался этим делом, вспомни!

Рафинад оттолкнулся от спинки стула, на котором сидел Сулейман, и прошелся по кабинету легкой походкой, сунув руки в карманы.

— Я и сейчас интересуюсь, — проговорил он.

— Не понял, — обернулся Сулейман.

— Вы хотели заняться своим бизнесом сами, без посредников.

— Не пришло время, дорогой, — вздохнул Сулейман. — В Турции из-за наших девочек мечети уже не видно — кругом блондинки. Турчанки демонстрации устраивают, во всех газетах пишут.

— При чем здесь берег турецкий? — проговорил Рафинад. — Я имею в виду родные северные берега.

— Оставь, Рафаил! — воскликнула Инга. — Я думала об этом. В твоих руках сейчас нормальный законопослушный бизнес. Он имеет перспективу, а эта… «Крона-интим» не российский бизнес, не привьется он в России, хоть тресни. А если как-то и проявится — не твой это бизнес.

— Почему? — уязвленно произнес Рафинад.

— Ты слишком сентиментален, а это жесткий бизнес. Он не для твоей нации.

— Что?! — Рафинад набычился и посмотрел на Ингу, словно поверх очков.

— Не для твоей нации, говорю, — спокойно повторила Инга. — Не для евреев.

— Ха! — воскликнул Сулейман. — А кто мой хозяин, интересно? Половину Турции в постель уложил. Еврей. Правда, грузинский.

— Видишь! — победнсг подхватил Рафинад. — И наши на что-то способны. Не только заниматься скрипкой, шахматами и чужими зубами.

— И еще скандалом на всю площадь Труда, — не выдержала Инга.