Коммерсанты

Внутренний двор дома по улице Гоголя, в котором размещалась «Крона», напоминал пруд под сильным дождем. Беспорядочно переходя от одной группы к другой, кучковались люди. И в каждой группе, подобно кругам на воде, распространялись новые слухи, версии, факты… Ждали генерального директора Рафаила Дормана. Тот ушел к Мариинскому дворцу прояснять обстановку, предварительно разогнав по объектам сотрудников, чьи рабочие места находились в других районах города, — предупредить воровство и грабежи в такой мутной водице.

Последней со двора уехала Инга, к себе, в магазин на Московском шоссе. Спать уже не хотелось, она хорошо вздремнула у Рафаила в кабинете на двух креслах, составленных вместе.

На фирму они ввалились сразу же, как свели пролеты Дворцового моста. А все упрямство Рафаила — ведь рядом были две крыши — ее комната и на худой конец квартира на площади Труда, у родителей. Нет, решил Рафаил, в такой ситуации он обязан быть в конторе.

Все началось вчера, в выходной день. Часов в десять вечера они отправились в Репино, в «подпольный» ночной клуб. Прошел слух, что в клубе работали девочки из Швеции — «Северные наложницы», со своей рок-группой «Тощие ребята». Разыскивая клуб, они утюжили Карельский перешеек от Лисьего носа до Зеленогорска, пока случайно у бензоколонки не повстречали «шевроле» бармена Сени из гостиницы «Пулковская». Сеня и выручил, предложил ехать за ним. Так они и приехали на какую-то дачу, окруженную множеством автомобилей. Крепкие ребята преградили им дорогу, но Сеня заступился, он тут был человеком признанным. Билеты продавали за калиткой — деньги оставляли на столе, за которым сидела девица с немыслимо красными губами. Рафаил не осрамился — уплатил и за Сеню, отблагодарил усердие бармена.

Гостей пригласили на лужайку, к бревнам, заменяющим стулья. «Афера, — шепнул Рафаил Инге. — Ребята крутят динамо…» Но все оказалось более чем прилично. Впечатление улучшилось уже при виде фуршета. Смазливые девочки в черных узорных колготках подносили к бревнам закус на картонных тарелках и бутылки с пепси-колой. Рафаил повеселел и подмигнул Инге. А когда на лужайку вышли «Тощие ребята» с инструментами и ударили по своим струнам, настроение и вовсе улучшилось. «Наложниц» встретили громом аплодисментов и совершенно прекрасным настроением… Одно обескураживало: «наложницы» между собой переговаривались на чисто русском, но Бог с ними, у каждого свой бизнес.

В город вернулись незадолго до конца разводки мостов.

Остановились, выключили двигатель. Было удивительно тихо. Словно призраки, скользили по Неве чумазые баржи, вынюхивая черными носами распахнутые створы в светлой утренней воде.

Рафаил врубил радиоприемник и ахнул. Потом он выскочил из машины, побежал звонить по телефону Феликсу. А Инга, оцепенев, слушала голос мюнхенского диктора, безучастно фиксируя взглядом суету у стоящих рядом автомобилей, вероятно, их хозяева тоже прослушали сообщение. «Да, хороший свадебный подарок преподнесли Чингизу», — проговорила Инга, едва Рафаил вернулся в машину. Рафаил нетерпеливо поглядывал, как усмиряют вздыбленную спину. моста, и приговаривал: «Это конец, Инга. Всему конец…» Приехав на фирму, Рафаил составил кресла, уложил Ингу, а сам принялся собирать какие-то документы и складывать их в мешок… Вскоре явился Феликс. Он помогал Рафаилу отбирать бумаги. Сквозь дрему Инга слышала их тихий разговор. Речь шла о том, где спрятать договора, счета, какие-то акты, соглашения. На первое время решили спрятать документацию на даче Феликса. Как раз Феликс собирается туда ехать — отвозить сына и бабку — пусть пока сидят за городом. И если придется бежать, то дача сократит дорогу до Финляндии километров на сто. Инга притворялась спящей, она старалась избегать общений с Феликсом при Рафаиле. Феликс ушел, прихватив с собой мешок… Инге все это казалось диким, нереальным. Какой мог быть при этом сон?! Выходит, она не спала почти сутки. И теперь вот спешила на работу, в магазин…

Автомобиль подъезжал к Сенной площади словно бы с неохотой. Инга подметила, что в районе Сенной автомобиль всегда начинал нервничать, рычал, дергался на дряхлом, отжившем свое асфальте. Сколько лет площадь корежил долгострой — грязный, безобразный, унижающий своей тупостью и чванством любого, кто попадал в этот район города…

— Ненавижу это место, — буркнул продавец Фима.

Фима сидел за спиной Инги и грыз яблоко.

— Я тоже, — вздохнула Инга. — Надо было ехать по Фонтанке.

— Как-то я зевнул, — согласился рулила Садчиков, охранник магазина. — А все эти наши утренние новости… Кое-кто крепко обрадуется, давно ждут…

От тряски что-то сместилось в автомобильном радиоприемнике, и в салон ворвался строгий мужской голос: «…к этим мерам относятся… запрет на проведение собраний, митингов, уличных шествий…» — голос пропал.