Коммерсанты

Ночь темным парашютом падала с неба, накрывая бахромой своего купола уходящие торосы скованного морозом залива. Ближе к берегу лед светлел, и если бы не валуны, чьи лежбища темнели вдоль кромки берега, казалось, что автомобиль скользит по студеной спине залива. Сосны и ели стояли вдоль правой обочины шоссе, широкр распустив бабьи подолы, полные снежных куличей.

Дорога завораживала, втягивала. Еще минут пятнадцать, и наступит полная ночь, ее уже поджидала вышедшая на дежурство луна. А в темноте можно и пропустить поворот, неброский, прорубленный в лесном заслоне. Обычно Феликс ориентировался на дом, где летом размещался детский сад. Дом стоял у самого поворота. Но осенью дом сгорел, а пепелище под снежным покровом сравнялось с окружающим пейзажем, так что надо ехать медленней, чтобы не пропустить проплешину поворота.

Они находились в пути без малого два часа. На последней заправочной станции бензин отсутствовал, как и на предпоследней, а лампочка датчика бензина подмигивала все чаще и чаще. До дачи автомобиль еще дотянет, а обратно? Феликс надеялся, что в летней кухне у него завалялась полная канистра. Надо было заправиться в городе, на Приморском шоссе, и машин там на заправку стояло немного, но Феликс тогда еще не отошел от внезапной и тревожной вести, которую принесла Инга. И гнал машину безоглядно, не соблюдая правил, что позволял себе чрезвычайно редко. После Сестрорецка, где одностороннее движение на шоссе сменилось двусторонним, при обгоне ленивого автобуса Феликса вынесло навстречу грузовичку. Он испуганно прижался к автобусу, чудом избежав лобового столкновения, — молодец водитель грузовика, не растерялся и провел свой автомобиль по самой кромке. После этого Феликс взял себя в руки и ехал более осмотрительно. Инга молчала. Даже в то мгновение, когда из плотного воздуха вдруг возникло тупое рыло грузовика, Инга не издала и звука… «Верите в наши с вами судьбы?» — усмехнулся Феликс, придя в себя. «Да, — ответила Инга и добавила через паузу, словно извиняясь за сухость: — Кому суждено быть повешенным, тот не утонет».

За всю дорогу они обмолвились лишь несколькими фразами. Да и в кабинете с момента появления Инги Феликс только и успел помянуть, как Инга гадала им троим на кефире. «Не троим, а двоим, — поправила тогда Инга. — Вам и Чингизу. Рафаилу я не гадала, я с самого начала, еще в троллейбусе, при нашем первом знакомстве с Рафаилом почувствовала флюиды смерти. Он чудился живым покойником, я не могу гадать, когда меня охватывает черная аура. Я и телефон свой домашний ему не оставила, не хотела поддерживать с ним связь — помочь я не могла, нельзя изменить судьбу, над ней витает рок, это предостережение свыше. Но любопытство меня одолевало, и я позволила себе лишь взять его домашний телефон». — «Не понимаю, почему вы его не предупредили?» — пробормотал Феликс, невольно проникаясь каким-то мистическим единением с Ингой и… страхом. «Я же вам сказала: человек не может изменить перст Божий, это судьба. Зачем же мне омрачать те дни, которые еще ему отпущены? Несколько раз я звонила Рафаилу, меня неудержимо влекло к нему — не часто выпадают такие четкие знаки судьбы, хочется их проверить. В один из моих редких звонков Рафаил пригласил меня в ресторан, хотел познакомить с друзьями. Я согласилась. Мне было интересно — разделят ли его участь друзья. Ваши судьбы с Чингизом не определялись трагически. Обычно для контроля я гадаю на себя, так как знаю свое предопределение. У меня в тот вечер все складывалось привычно — все тот же казенный дом, что появился в моем знаке несколько лет назад. Так что астральное напряжение в тот вечер было подходящим. Поэтому я не стала гадать Рафаилу, нельзя при гадании говорить ложь, а правду сказать ему я не могла. Мне хотелось вычеркнуть его из своей жизни, я перестала ему звонить. И вдруг, неожиданно, он меня нашел. Сам. Каким образом, он не стал рассказывать. Да я и не расспрашивала. Я поняла, что на этом отрезке жизни нас связывает судьба. Хоть знаки и требовали от меня остерегаться. Но прежде чем в моей жизни не появится казенный дом, ничего иного со мной произойти не может. То ли тюрьма, то ли больница… Мы несколько раз ездили к вам на дачу. Пока Рафаил не сделал мне предложение. Я отказалась. Он исчез. И дома его не было. Я решила, что Рафаил уехал на дачу, в дом, где мы проводили с ним ночи… но боюсь, что уже поздно». — «Что вы хотите сказать?!» — спросил Феликс холодея. «Надо немедленно ехать на вашу дачу, — ответила Инга. — Я бы и сама отправилась, но не помню дорогу от электрички…» Тот разговор в кабинете вспоминался Феликсу во время всего пути, навевая угрюмость и ощущение тошноты в ожидании беды. Он боковым взглядом видел профиль Инги — мягкий, плавный, с глубокой ямочкой на щеке. Глаза теряли свой цвет, сливаясь с плотными сумерками, что уже оклеили стекла автомобиля…