Коммерсанты

Рафинад подкрадывался к цели затеянного им разговора хитро и осторожно, словно охотник. Только когда выстрелить, он не знал и… боялся — промахнувшись, он многое потеряет, он по-настоящему любит Ингу, ее голос, ее походку, ее запах, ее тело. И здесь, за городом, он прятался, не думая, что Инга его найдет, да, впрочем, вообще без всякой надежды на то, что Инга помнит о нем: расстались они далеко не дружески. И теперь, когда он почувствовал, что Инга тянется к нему, вдруг одним неуклюжим вопросом все порушить? Да к черту! Зачем ставить ее в неловкое положение, ради чего? Что изменится?! Надо все забыть… А, собственно, что забыть? Что?! В конце концов, у каждого свой бизнес. Она только агент, да, агент. Она не принуждает своих клиентов заниматься этим трудом, она лишь посредник. Он не должен касаться этой стороны ее жизни. Никогда! Все равно долго таиться Инга не сможет, но пусть откровение исходит от нее самой. Нет ничего коварней чрезмерного любопытства, оно мстит жестоко и не вызывает сочувствия…

Голос Инги звучал издалека, словно за стенами деревянного дома, в заснеженном лесу:

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Только то, что я тебя люблю. Что мы будем жить у меня, в моей комнатенке. Потому как у тебя тесно и есть тараканы. — Рафинад сделал вид, что не заметил удивленно поднятых бровей Инги. — Я буду зарабатывать деньги, как можно больше. Мы будем тратить их на самые разные удовольствия — будем пить хорошие вина, есть вкусную еду, ходить в театры, в музеи, я вечность не был ни в каком музее. Ты родишь сына или дочь. Мама подарит тебе ожерелье, у нее есть ожерелье, предназначенное для матери моего первенца. А папа — мой красавец папа — будет следить за зубами нашего ребенка. Потом ты родишь еще одного славного бутуза с ямочкой на щеке, как у тебя…

Рафинад умолк и прислушался. В прихожей раздался топот и шум.

— Феликс! — крикнул Рафинад в глухую дверь. — На минуту, Феликс.

Дверь растворилась, и показалось насупленное лицо Чернова.

— Феликс, — проговорил Рафинад. — Посиди с нами. Мы празднуем рождение второго ребенка.

— У вас уже был первый? — усмехнулся Феликс.

— Первый?! Ты что, спятил? Первый уже ходит в школу, — ответил Рафинад.

— Что ж, поздравляю, — Феликс бросил ключи на тахту. — Не забудьте залить печку водой, — и резко хлопнул дверью.

— Эй! — крикнул в дверь Рафинад. — Ты забыл сказать, что мы идиоты!

— Мы и так это знаем, — произнесла Инга. — По крайней мере я.

Рафинад не слышал слов Инги — он соскочил с тахты, опустился на четвереньки, пытаясь разглядеть, куда подевался второй ботинок. Один оказался под руками, а второй куда-то подевался…

— Уговорю Феликса вернуться, — бормотал он. — Глупость какая-то, куда его понесло на ночь глядя, еще в психованном состоянии.

— С ним ничего не случится. — Инга приблизилась к окну. — С ним еще долго ничего не случится. — Яркий свет автомобильных фар скользнул по ее лицу, протанцевал по стене.

Два красных габаритных фонарика, удаляясь, сближались друг с другом, пока не юркнули за поворот. Еще некоторое время деревья рубили бледнеющий луч света, потом и он исчез…

Феликс, не сводя глаз с белой накипи дороги, выбил из пачки сигарету, прикурил и глубоко втянул дымок с пряным привкусом ментола…

Злость проходила, злость вытекала из него, как вода из опрокинутого кувшина, казалось, он даже чувствовал это. Место злости заполнял голод. Какого черта он не остался «отпраздновать рождение второго ребенка»! Это ж надо, гнать машину в зимнюю ночь, клюнуть на какую-то бредовину, судьбу, прочитанную на кефире…

Феликс лукавил. С самого начала он сомневался, что с Рафинадом может что-то случиться, но искушение остаться с Ингой наедине толкало к лицедейству. Хотя, признаться, временами и овладевало волнение, ему казалось, что от Инги исходили упругие волны власти, что она и впрямь провидит судьбу. Теперь же, кроме досады за потерянное время и жалкое свое поведение на даче, ничего не оставалось.

Феликс включил радио. Энергичный баритон извещал население, что Председатель Верховного Совета России Борис Ельцин не считает возможным предоставить Президенту Союза Советских Республик Михаилу Горбачеву запрошенных им чрезвычайных полномочий. А в случае предоставления Верховным Советом СССР Горбачеву подобных полномочий Российский Верховный Совет будет вынужден принять необходимые меры по защите суверенитета и конституционного строя России…

«Особые полномочия»?! Какие, к хрену, особые полномочия?! Будто у Президента недостаточно власти, чтобы вершить радикальные дела, конечно, если знаешь, какие дела надо вершить. А если не знаешь, если в мандраже, но всласть охота пребывать во власти, то придумываешь всякую хреновину, пускаешь пыль в глаза, требуешь полномочий, которых заведомо знаешь, что не дадут, к твоей радости и к глупости тех, кто их тебе не дает. Такая вот игра получается! Или те, кто «не дает», просто тебе подыгрывают, зная, что все эти требования особых полномочий — мыльные пузыри…