Коммуна

Некоторые из них, избравшие своим пристанищем дома терпимости, вынудили комиссаров Коммуны производить в последних обыски. Однако благодаря пособничеству обитательниц этих домов не удалось обнаружить ни одного шпиона; зато полицейские комиссары подвергались самым грязным клеветническим обвинениям.

Несколько постановлений Коммуны было приведено в исполнение. Была, например, низвергнута Вандомская колонна, но осколки ее сохранились, так что впоследствии ее восстановили, для того чтобы бронзовая громада продолжала гипнотизировать молодежь культом войны и деспотизма.

Правда, вырезанные на колонне даты кровавых гекатомб могли бы несколько охладить «роковую привлекательность» памятника.

Эшафот был предан сожжению по приговору общественного мнения в лице комиссии, состоявшей из граждан Капелларо, Давида, Андре, Иджиеса, Доргаля, Фавра, Перье и Коллена[136].

Шестого апреля в 10 часов утра было сожжено гнусное орудие человеконенавистничества. То была совсем новенькая гильотина; теперь ее заменило много других, еще более новых. От частого употребления, какое она получила теперь, машина изнашивается больше, чем когда-либо. Четыре проклятые плиты тоже заняли прежнее место…

Отовсюду в Коммуну притекали выражения симпатий, но все еще только на словах, так что уполномоченный по внешним сношениям Паскаль Груссэ имел полное основание взывать в своем манифесте к большим городам Франции:

Большие города! Прошло время деклараций: настало время действовать, теперь слово за орудиями.

Довольно платонических симпатий! У вас есть ружья и снаряды – к оружию же! Восстаньте, города Франции!

Париж смотрит на вас. Париж ждет, чтобы ваше кольцо сомкнулось вокруг подлых насильников, бомбардирующих его, и не дало им возможности избежать заслуженной ими кары.

Париж исполнит свой долг и исполнит его до конца. Но не забывайте и вы его, Лион, Марсель, Лилль, Тулуза, Нант, Бордо и другие.

Если Париж падет за свободу всего мира, история будет иметь право сказать, что он был раздавлен потому, что вы допустили это.

Послание Груссэ не дошло по назначению, ибо лишь циркуляры версальского правительства пересылались в провинцию. Что же касается корреспонденции, отправляемой из провинции в Париж, то ее пересылали в Версаль, где она заполняла «галерею битв» королевского замка.

Несмотря на все мужество провинциальных уполномоченных Парижа, в том числе и неутомимой Полины Менк, парижские депеши похищались из почтамтов и направлялись в Версаль, а отдельные нарочные, посланные с депешами, никогда не возвращались.

X Дело обмена Бланки на архиепископа и других заложников

Так как несколько биографических заметок о Бланки были уже напечатаны, то я ограничусь здесь только немногими строками.

В первый раз Бланки был приговорен к пожизненному заключению за попытку произвести восстание 12 мая 1839 года; он отбывал наказание в тюрьме Мон-Сен-Мишель с некоторыми из своих боевых товарищей, пока Республика не освободила его 24 февраля 1848 года.

На трусливые обвинения, посыпавшиеся на него вскоре после этого со стороны тех, которые боялись его проницательности, он ограничился таким ответом: