Коммуна

В некоторых пунктах Нейи версальцы подходили так близко к нашим линиям, что с поста Анри Пласа, например, можно было слышать их голоса.

Наши женщины, Фернандец, Данги и Мариани, устроили вместе со мной летучий лазарет близ баррикады Пейронне, напротив дома Главного штаба; легкораненые оставались там, раненные тяжело переводились в другие госпитали, в зависимости от решения врачей; во всяком случае, первая перевязка спасла жизнь не одному человеку.

Как всегда и везде, к трагическому примешивалось здесь немало смешного.

Один крестьянин из Нейи посадил на своих грядах дыни, причем все время сторожил свои бахчи, как будто он мог своим телом защитить их от гранат; пришлось увести его силой, а парники разрушить (тем более что стекла их были уже разбиты), чтобы он не вернулся к своим дыням. Любители посмеяться рассказывали также, как несколько агентов из Версаля были посланы Тьером в Париж, где они должны были встретиться в определенном месте для организации заговора. Они должны были проникнуть в столицу через сточные трубы, но плохо рассчитали, и некоторые из них, застряв, как крысы, в слишком узком выходе из трубы, вынуждены были невольно открыть неприятелю свое местопребывание и просить его вытащить их оттуда; таким образом заговор был раскрыт.

Другие агенты пытались посеять вражду между Центральным комитетом и Коммуной, но показали себя при этом такими низкими льстецами, что выдали себя с головой.

Надо всем этим смеялись и во время перерывов в перестрелке, и под дождем пуль и гранат.

Ворота Майо все еще держались, защищаемые маленькой группкой удивительных артиллеристов; здесь у орудий можно было встретить стариков, юношей, а иной раз и детей.

Утром 9 апреля стоявшему у орудия матросу по имени Ферилок снарядом вырвало живот. История сохранила его имя.

Сохранилось также имя Краона. Другие остались неизвестными. Но разве в именах дело? Коммуна – вот их общее имя, за которое будут отомщены легионы павших!

Как образы сновидения, проходят передо мной батальоны Коммуны: проходят «мстители Флуранса» гордой походкой мятежников; зуавы Коммуны; федераты-разведчики, похожие на испанских гверильясов[131] и всегда готовые на любое героическое дело; рота «отчаянных», которые с такой отвагой перескакивали из траншеи в траншею и шли все вперед и вперед; тюркосы Коммуны; стрелки Монмартра во главе с Жонсулем и много, много других.

Все это были храбрецы с нежным сердцем, которых Версаль называл, однако, бандитами; прах их рассеян по ветру, кости их пожраны негашеной известью, а между тем они-то и были Коммуной, эти призраки майских дней.

В армии Коммуны были также маркитантки, санитарки, женщины-солдаты; их постигла та же участь.

Сохранились имена только некоторых из них: Лашез, маркитантка 66-го батальона; Викторина Руши из отряда тюркосов Коммуны; маркитантка «отчаянных» и сестры милосердия Коммуны: Мариани, Данге, Фернандец, Пулен, Картье.

Женщины – члены наблюдательных комитетов: Пуарье, Экскофон, Блен.

Участницы Кордери[132] и деятельницы народных школ: Ле-мель, Дмитриева[133], Лелу.

Организаторши народного образования до борьбы в самом Париже, где они проявили себя героинями: Лео, Жаклар[134], Перье, Реклю, Саниа[135].

Все они входили в армию Коммуны: их тоже были легионы.

Семнадцатого мая, окружив форт Ванв, версальцы открыли огонь с Банье – между двух баррикад. В ночь на 16-е, в Нейи была жестокая артиллерийская схватка, но от Сент-Уана до Пуен-дю-Жура и от Пуен-дю-Жура до Берси армии Коммуны все еще продолжали держаться.

Держались и ворота Майо; не отступал и Домбровский.

Члены Коммуны – Паскаль Груссе, Ферре, Дерер, Ранвье – часто приходили туда. Они были так храбры, что им невольно прощали их излишнее великодушие.

Армия Коммуны была так малочисленна, что всюду попадались одни и те же лица. Что за беда? Борьба все же шла!

Несмотря на все заботы Коммуны, можно было встретить еще страшную нищету. Кое-где (например, на улице Перголез) дети подбирали снаряды и продавали их за несколько су иностранцам. Одни из них – без роду и племени – пребывали в неведении, что их может приютить Коммуна; другие же это делали ради своих близких. У малышей бывали обожжены руки и брови, хорошо еще, что с ними не случалось чего-либо худшего! Время от времени они отправлялись развлекаться в театр Гиньоль, который на улице Этуаль держался до конца мая. Потом одна женщина привела их в ратушу.

IX Последние дни свободы

Федераты были героями. Но у этих героев были свои слабости, часто гибельные по своим последствиям.

Несмотря на декрет, предоставивший рабочим союзам право воспользоваться покинутыми мастерскими, дома хозяев-дезертиров почему-то не были тронуты; мало того, на некоторых улицах была поставлена даже охрана, совершенно так же, как у банков, так что часть этих трусов, бежавших из Парижа при первой опасности, стала возвращаться из провинции и даже из Версаля. Брань по адресу Коммуны не сходила с их уст, и они охотно оказывали гостеприимство правительственным шпионам. В скором времени эти шпионы наводнили Париж.