Коммуна

Реакционная пресса подняла такой дикий рев вокруг обвинений против коммунаров, что за границей все свободомыслящие люди были возмущены.

Лондонская газета «Штандарт» занимавшая до того враждебную Коммуне позицию, прямо заявила, что невозможно представить себе ничего более возмутительного, чем тон французской прессы «полусвета» во время этого процесса.

Так как Ферре отказался от защитника, то председатель назначил ему официального защитника в лице Маршана, который выказал настолько порядочности, что сам не выступил, но добился для Ферре права прочесть собственные заключения по делу. Однако прерываемый злобными репликами судей и яростными криками избранной публики, обвиняемый не смог дочитать свою речь до конца.

Вот начало и конец речи Ферре:

После заключения мирного договора, явившегося следствием позорной капитуляции Парижа, Республика была в опасности. Люди, унаследовавшие власть от империи, погибшей в крови и в грязи, цеплялись за эту власть и, всеми презираемые, занимались втайне подготовкой государственного переворота и упорно отказывали Парижу в праве выбора собственного муниципального совета.

……………………………………………………………………………………

Честные и правдивые газеты были закрыты, лучшие патриоты были приговорены к смертной казни. Роялисты собирались уже поделить остатки Франции… Наконец, в ночь на 18 марта они сочли себя в полной готовности и сделали попытку разоружения национальной гвардии и массовых арестов республиканцев.

……………………………………………………………………………………

Попытка их потерпела крушение ввиду сопротивления, оказанного ей всем Парижем, а также за отсутствием поддержки со стороны солдат. Они бежали и нашли себе убежище в Версале.

В Париже, предоставленном самому себе, честные и смелые граждане попытались водворить порядок и безопасность.

Через несколько дней население было приглашено к избирательным урнам, и таким образом была провозглашена Коммуна.

Долгом версальского правительства было признать законную силу этого голосования и вступить в соглашение с Коммуной для восстановления мира; оно поступило как раз наоборот, и как будто война с внешним врагом недостаточно разорила Францию, оно начало гражданскую войну; дыша ненавистью и местью, оно набросилось на Париж и заставило город вынести новую осаду.

Два месяца сопротивлялся Париж и был побежден, наконец. Десять дней с разрешения правительства в городе происходили массовые убийства граждан и расстрелы без суда.

Эти черные дни переносят нас в эпоху Варфоломеевской ночи[182]. Виновники их сумели превзойти ужасы июньских и декабрьских дней… До каких же пор будут расстреливать народ картечью?

Член Парижской коммуны, я нахожусь в руках ее победителей. Они хотят моей головы – пусть берут ее. Никогда я не захочу спасти свою жизнь подлостью. Свободным я жил, свободным и умру.

Прибавлю только одно: судьба капризна, и я завещаю будущему заботу о моей памяти и мести за меня.