Коммунисты

У Батарейного моста, который ведет к Курьеру, колонну остановили в поле, пока через канал переправляли первую партию мужчин. Мост был взорван, войска перебирались из Курьера в Уаньи на пароме, и, выгрузив солдат, немцы обратным рейсом перевозили гражданское население. Но теперь они, должно быть, передумали. У перевоза мужчины говорят между собой об англичанине. — Никогда мне не забыть его лица! — сказал Кентен, а зять Кентена, сплюнув, добавил: — Что-то еще будет… Только теперь начинается война…

Шахтеры смотрели вслед своим близким, которых отогнали от канала. Им не позволили попрощаться с женами, поцеловать детей. Немцы не взяли на другой берег и стариков. А тут разразилась гроза, собиравшаяся уже несколько часов. Гремят раскаты грома, до самой земли раскалывают небо ветвистые, как деревья, молнии. Негде укрыться от ливня, безжалостно холодного ливня, как будто задавшегося целью исхлестать всю землю. Напрасно в защиту от него поднимать воротник и засовывать руки в карманы, — все продрогли до костей и вымокли, как будто только что вылезли из канала… — Живо! Живо! Этих на паром! — Дождь низвергается водопадами, даже конвоиры-тюремщики пришли в смущение. В минуты самого сильного потопа кое-кому удалось бежать. Куда же они бегут? К своим горящим домишкам, попытаться потушить пожар. В Уаньи из-под груды мертвых тел в подвалах выбрались живые. Все-таки грозовой ливень немного охладит исступленное бешенство палачей, ограничит зону варварских планомерных поджогов…

Но все эго было еще только преддверие. В Курьере их ожидало зрелище гораздо страшнее. Когда горняки подошли к Курьеру (те, которые добрались до Курьера), они еще издали увидели — Курьер горит. Но они и вообразить не могли, что сталось с Курьером и что творится в Курьере.

* * *

Во второй половине дня в министерстве общественных работ состоялось совещание лиц, заинтересованных в возобновлении отношений с Советами. Все споры вертелись вокруг вопроса о характере миссии Пьера Кота, — будет ли она официальной. Говорили, что некоторые министры больше возражали против выбора данного лица, чем по существу вопроса о возобновлении отношений. Дело это все еще оставалось гадательным, но, повидимому, скорей по причинам внутреннего порядка, чем из соображений внешней политики. Ясно было, что вопрос о самолетах явился бы только первым шагом. Но все же, разве нельзя послать Пьера Кота под каким-либо вымышленным предлогом — ну хотя бы для переговоров о какой-нибудь торговой сделке, например о покупке леса. Это немножко успокоило бы некоторых членов правительства, ибо они никак не желают возлагать полномочия посла Франции на политического деятеля слишком определенной окраски.

Однако Москва требовала полной ясности в этом вопросе. Там желали присылки полномочного представителя. Как же в этом отказать, если для начала у Советской России просили самолетов?.. Но за исключением этого, совершенно точного требования, русские проявляли больше доброй воли, чем можно было надеяться. А пока туда не направили представителя Франции — как бы он ни именовался, — можно начать переговоры в Париже через посредство Эренбурга и поверенного в делах. Через Эренбурга? Ну, да… и Монзи настаивал на том, что ввиду несомненных дружеских чувств Эренбурга к нашей стране его участие в переговорах оказалось бы весьма благоприятным фактором. Хотя писатель Эренбург постоянно указывал, что все должно идти нормальным путем, через дипломатические инстанции, крайне желательно как можно скорее привлечь его к обсуждению вопроса. Один из присутствующих вызвался съездить за ним, на улицу Котантен.

В половине четвертого дня, когда он приехал на эту неширокую тихую улицу, за Монпарнасским вокзалом, там все было в волнении. Перед большим домом, где жил Эренбург, стояли машины, кругом было много полиции. Около автомобиля дипломатического корпуса с буквами ДК на желтом щитке стоял советский поверенный в делах и тоном холодного презрения спорил с полицейскими, из которых один был русским белогвардейцем: полиция уже несколько часов производила обыск у советского писателя Ильи Эренбурга, и ему грозил арест…

Натолкнувшись на такую сцену, человек, приехавший из министерства общественных работ, понял ее значение и немедленно помчался обратно, на Университетскую улицу. Анатоль Монзи, услышав столь невероятную новость, пришел в ярость: нет, это невообразимо! В такой момент, когда Эренбург… Нельзя же считать это простым совпадением! Так можно было поступить только с целью помешать переговорам. Кому сообщили, что Эренбург… Разумеется, члены правительства были в курсе дела. Монзи раскипятился: сейчас позвоню в министерство внутренних дел, позвоню самому министру. Потом, поразмыслив, отказался от такого намерения. По чьему распоряжению это делается? Вероятно, приказал сам Мандель… или еще кто-нибудь за его спиной… Но кто же? Дело серьезное. Анатоль Монзи и так уже чувствовал, что положение его становится шатким из-за высказываемого им расположения к итальянцам. Пожалуй, не стоит вмешиваться в полицейские махинации…

* * *