Комната Бога

– Слишком сложный сценарий получается, – невесело улыбнулся Люк. – А пропавшие без вести тестеры? Подслушанный мной разговор? Тут продумать нужно было тысячу мелочей наперед…

– Но в целом, это реально, – поддержал домысел Уитс, толи, чтобы подбодрить Кая, в поникшем лице которого от услышанной гипотезы скользнуло просветление, толи он и вправду так думал. – Если по окончании выяснится, что все это большой розыгрыш, думаю, мы все будем истерично смеяться сквозь слезы…

– Тогда должно быть стоп-слово, – предположил Кай. – Я больше не хочу участвовать в этой игре.

– Так, давайте проверим?! Развернемся и бахнем всеми орудиями по их катерам? – вступил в разговор парень с синей, пышной шевелюрой волос, все это время, безучастно взиравший в экран. – Если они все продумали, – ничего страшного не случится. – он ехидно потянул уголки губ. – Ну либо, разнесем их в щепки и задышим свободней…

Люк завис, прописывая в голове возможные последствия.

– Оставим это на крайний случай, – невозмутимо сказал он. – Пока еще попробуем что-нибудь прояснить через “Земной мир”. И, даже если это такой сумасшедший квест, в любом случае терять уже нечего. Пройдем его до конца.

– Согласен! – решительно произнес Арон, сложившиеся обстоятельства которому играли на руку. – Я не могу объяснять почему, но прямо чувствую, что по ту сторону кроется наше спасение! – он взглянул на остальных, молчанием выказывавших согласие. – Значит, не будем терять времени?

Арон Дели двинулся в сторону выхода с капитанского мостика, и тут же притормозил, оглянулся. – Дорогу кто покажет?

Ну у тебя и память… – усмехнулся Уитс. – Покажу, но еще не прошло достаточно времени. Ты не успел восстановиться.

Арон подошел к Ларому, положил руку ему на плечо.

– Слишком много сейчас на кону, мой друг… Ничего страшного со мной не случится. На крайний случай, – отлежусь в медблоке.

Уитс бросил вопрошающий взгляд на Люка. Тот медленно, одобряюще кивнул.

– Ладно. Идем, – неуверенно призвал Уитс. – Будем надеяться, что твое сердце не лопнет…

Данила Артемьев. Наше время.

Мощный напор воды с шипящим треском заполнял раковину, спиралью завиваясь в сливной раструб канализационной трубы. Размягченная кожа рук медленно скользила по изгибам уставшего лица, приглаживала кучерявые усы и бороду. В матовом, затянутом паром зеркале, тусклым полумесяцем прорисовывались два черных глаза среди густых бровей.

– Даня! Что происходит? Тебе плохо? Твой выход был пять минут назад! – прозвенел встревоженный голос откуда-то из полумрака дверного проема туалета гримерки.

Данила Артемьев выключил шумный кран, оперся локтями на скользкие борта раковины, нервно вскрикнул:

– Иду!

Небрежно отмахнулся рукой в сторону человека, неясным силуэтом проявившемся в двери. Тот послушно скрылся из виду, что-то досадливо бурча под нос.

Молодой человек протер ладонью запотевшее зеркало. Встретился взглядом со своим отражением, искаженным водяными разводами. В ярком освещении гримерки, прильнув поближе к стеклу, пристально осмотрел свое лицо, вдруг показавшееся старым, переплетенным тонкой сетью морщин. Быть может слишком интенсивный свет сделал его старее, проявляя контрастными тенями борозды во лбу, но дурные мысли уже было не отогнать, они быстро разрастались в голове, подпитанные волнением, захлестнувшим его перед выходом на сцену. “Через неделю мне исполняется тридцать! А я не сделал и четверти из запланированного к тому времени! Не подобр ался даже близко к пику славы… Может все это не мое? Может я просто бездарность? С чего я вообще возомнил, что смогу?”

– В комика на разогреве скоро тухлятиной бросать начнут! Ты идешь?! – задребезжал тот же голос уже с примесью негодующих, раздраженных ноток.

Данила задержал взгляд на своем отражении. С силой ударил себя по щеке, наигранно, злобно оскалился.

– Иду! Все! Я в порядке.

“Проклятые разрушительные сомнения пришли так не вовремя… Как отогнать их? По ту сторону жаждет увеселения толпа… Нужно собраться! Я просто выйду, как обычно, заглушив в себе эту бесполезную тревогу и страх, по́том проступающие на теле, и буду смеяться вместе с ними. Метать искры, заглядывая в глаза каждому”.

С этими мыслями Данила вышел из гримерки, направился через сумрачные коридоры старого концертного зала, напоминавшие древние катакомбы с истрескавшейся, выцветшей штукатуркой. Споткнулся о небрежно брошенный кем-то инвентарь, смачно выругался. Немного прихрамывая, приблизился к сцене. Настрой зрителей проявлялся одиночными недовольными выкриками, редким скупым смехом и глухим посвистываньем. Человек на разогреве давно иссяк в юморе, подготовленный материал закончился, а уровень его импровизации оставлял желать лучшего.

Данила остановился перед пошарпанной, бордовой шторой кулис. На мятой, волнистой ткани мелькали отблески прожекторов.