Комплекс Чебурашки, или Общество послушания

Наличие иерархии в образах детского карнавала коренным образом отличает его от карнавала, описанного М.М. Бахтиным, и русского ряженья, исследованного Л.М. Ивлевой. Оба исследователя отмечают в качестве главной особенности праздников отмену иерархий, игнорирование и осмеивание привычных статусов, совершаемое в календарном действе. В карнавале нет места соревнованию за статус – есть цель превращения в «не-себя» и отмена статусов и иерархий. Детский карнавал, наоборот, подразумевает такое соревнование. Взрослыми распределителями благ оцениваются прилежность, успешность, благонамеренность воспитуемых, и тогда в детской среде, где иерархия обычно выстраивается в игре и обменах, возникает иерархия оценок и зависимых от них благ.

Эмоции

О том, что новогодние карнавалы были для детей не только увеселением, свидетельствуют эмоциональные переживания, которые сохранились в памяти. Эмоции, которые возникали в детстве на елке, непросто вспомнить: обычно это второй-третий «культурный слой», который открывается при интервьюировании. Спектр эмоциональных переживаний колеблется от восторга и радости до обиды, неловкости, ненависти и страха:^[145]

Был многими. Каждый год разный. Петрушкой, Матросом, Новым Годом, кем-то еще (всего не помню), всегда к этому с восторгом относился, да и сейчас тоже есть желание нарядиться в карнавальный костюм.^[146]

А, вот, вспомнила, во 2 классе я была Бабочкой. Мама мне разрисовала крылышки – марлю на каркасе, усики на голове. Ещё для правдоподобности я была в жёлтой водолазке и жёлтых колготках. Всё вроде ничего, но я хотела хоть какую-нибудь юбку, или шортики, чувствовала себя голой! Но мама всячески убеждала, что юбка здесь лишняя и именно так выглядит Бабочка…

Мне было страшно неловко на утреннике, но похоже никого больше это не занимало так как меня. Была там одна девочка из параллельного класса с крошечными крылышками и в Юбке! Блин. А у меня самые настоящие метр в диаметре крылья и…такой конфуз (интервью, ж., 1970 г. р.)

В общем, бабочка было просто чудовищной. А когда я увидела костюм девочки из третьей парадной уже в садике, я просто плакала и не хотела участвовать в спектакле.

К снежинке (к колготкам) я требовала пришить серебряный дождик, но мама мне отказывала. Поэтому костюм снежинки также был ненавистен (интервью, ж., 1985 г. р.).

Эмоциональный накал и память о нем говорят о том, что действо переживается не как рутинное (вряд ли возможно помнить все обиды и радости детского возраста). Вкупе с выделенностью события из ряда прочих, фактором публичной оценки и самооценки карнавал становится моментом идентификации себя.

Родители

«У меня нет костюма! У нас мама уехала», – заявляет Дениска Мишке в рассказе Виктора Драгунского «Кот в сапогах». В многофигурной структуре новогодних карнавалов роль родителей пока оставалась на втором плане, на первом были видны организаторы-инициаторы и костюмированные дети. Роль родителей меж тем существенна – они и скрытые стимуляторы маскарадной активности, и жертвы педагогической инициативы. Прежде всего – матери, но и отцы выступали в роли театральных художников и костюмеров – воображая, проектируя и реализуя тот образ, который был предписан ребенку. Неумение шить, отсутствие фантазии или времени для подобных занятий не рассматривались как оправдание: родители должны сделать ребенку костюм.

Мама, бедная, не умеющая шить, вынуждена была делать мне костюм снежинки… Она рассказывает, что задача состояла в том, чтобы к белому платью приклеить мишуру и куски ваты (Интервью, жен., 1984 г. р., Ленинград).

Решения этой трудной задачи находили самые разнообразные: