Конан. Путь к Трону

— Это верно, — произнес он. — Ты поступил так, как должен был поступить в сложившихся обстоятельствах. Если бы Альсина добыла карту до того, как мятежники вышли из Мессантии на север, я был бы полностью доволен.

— Мне сдается, что вожди мятежников окончательно определили свой маршрут только в ту ночь, когда я покинул лагерь, — сказал Кесадо. Он не был точно в этом уверен, но звучало это убедительно.

Вибий Латро отпустил шпиона и призвал к себе секретаря. Изучив карту, он продиктовал два коротких донесения — одно маршалу Амулию Прокасу и другое, в точности повторяющее первое, для короля. Пока секретарь перерисовывал весьма приблизительный план Альсины, Латро вызвал пажа и вручил ему обе бумаги.

— Отнеси это к королевскому секретарю, — велел канцлер, — и попроси, чтобы Его Величество соизволил отметить это донесение своею печатью. Затем, если на то не будет возражений, поезжай с ним в Пуантен, к Амулию Прокасу. Вот тебе пропуск в королевские конюшни. Выбери самого лучшего коня и меняй лошадей в каждой почтовой гостинице.

* * *

Донесение не дошло до королевского секретаря. Вместо этого оно было доставлено в высохшие, темные руки Туландры Ту. Доставил донесение его кхитайский слуга, Хсяо. Прочитав послание и изучив карту у свечи из трупного сала, колдун холодно улыбнулся и одобрительно кивнул кхитайцу.

— Все получилось, как ты и говорил, хозяин, — произнес Хсяо. — Я сказал пажу, что Его Величество занят в своем кабинете беседой с тобой и писец при нем, и тогда он передал свитки мне.

— Ты молодец, любезный Хсяо, — проговорил Туландра Ту. — Принеси мне воск, я сам их запечатаю. Нет нужды по таким пустякам отрывать короля от милых его сердцу развлечений.

Колдун отпер ларец, вынул перстень, в точности такой же, как королевский, скатал вместе карту и донесение и зажег от большой свечи тонкую свечку. Поднеся воск к пламени, он капнул им на край свитка. Затем Туландра приложил к застывающему воску свой перстень и вручил свиток кхитайцу. Печать в точности повторяла королевскую.

— Передай это посланцу Латро и скажи — Его Величество желает, чтобы это было доставлено маршалу Прокасу как можно скорее. И напиши от моего имени Аскалаяте, князю Тунскому, он сейчас командует Четвертым Тауранским полком в Палайе. Мне нужно, чтобы он прибыл сюда.

— О всемогущие боги! — прошептал Хсяо.

Туландра Ту резко взглянул на слугу.

— Что такое?

— Мне, недостойному, известно, — нерешительно начал Хсяо, — что ты и маршал Прокас не всегда ладите друг с другом. Дозволь спросить тебя, — неужели ты изволишь желать, чтобы именно он подавил мятеж варваров?

Тонкая улыбка появилась на губах Туландры Ту. Хсяо знал, что колдун и маршал отчаянно соперничали друг с другом за милость короля и Хсяо был единственным в мире, кому колдун доверял. Туландра тихо произнес:

— Пока — да. Оставаясь на юге, далеко от Тарантии, Прокас не сможет угрожать моему положению здесь. Мне придется позволить ему одержать еще одну военную победу, — их у него много, — потому что никто из нас не жаждет увидеть Конана под стенами Тарантии. Прокас стоит на той дороге, которой мятежники пойдут к столице. Он должен подавить бунт и подавит его, это ясно, но я сделаю так, что это будет моя заслуга. И потом, победа победой, но какая-нибудь трагическая случайность может неожиданно лишить нас нашего маршала, — он может даже не успеть с триумфом вернуться в Тарантию. А теперь — нет.

Хсяо низко поклонился и вышел. Туландра Ту отпер шкатулку черного дерева и положил в нее копии донесения и карты.

* * *

Троцеро озадаченно смотрел на своего маршала, который, словно тигр в тесной клетке, метался по палатке, глаза его сверкали яростью.

— Что с тобой, маршал Конан? — спросил он. — Раньше я думал, что тебе не хватает женщины, но после того, как ты привез с собой эту танцовщицу, мое объяснение стоит меньше дырявого бурдюка. Что же беспокоит тебя?

Конан вдруг остановился и подошел к раскладному походному столику. Угрюмо глядя перед собой, налил кубок вина.

— Я не могу сказать, что это такое. Не знаю. Но что-то мне тревожно последнее время, как-то не по себе, я вздрагиваю от каждой тени.

Внезапно он осекся и бросил настороженный взгляд в угол палатки. Потом натянуто рассмеялся и откинулся на спинку скамьи.

— Дьявол, я чувствую себя, как сука в горящем доме. Понятия не имею, что меня гложет, оно не дает мне покоя. Иногда, когда мы собираемся на совет, я почти готов поверить, что ночные тени слушают наши разговоры.

— Порой и тени имеют уши, — сказал Троцеро. — И глаза тоже.

Конан передернул плечами.

— Я знаю, что здесь никого, кроме нас с тобой, нет, — только ты и я, да еще она, спит, да еще двое моих слуг, которые чистят мне кольчугу, и часовые около палатки, — пробормотал он. — И все равно я чувствую, что есть что-то еще, оно слушает нас.

Троцеро сделался серьезным. Дурное предчувствие зашевелилось в нем. Он уже научился доверять примитивной интуиции киммерийца и знал, что тот чувствует много острее, чем люди цивилизованные, такие, как он сам.