Конец эпохи Путина. Записки политолога

Сказки про то, как коварный Запад руками кучки предателей развалил могучий Советский Союз, пусть рассказывают друг другу дебилы патриотической закваски. Меня крушение мировой державы интересует не как источник политического мифотворчества, а в научно-созерцательном ракурсе. Никто не мог предсказать крах советской империи, никто не мог спрогнозировать даже в самых общих чертах динамику социально-политических процессов на постсоветском пространстве. Исторический процесс принципиально не синтезируем. Но проанализировать его задним числом с точки зрения теории генезиса социальных систем будет небесполезно для пытливого ума.

В истории человечества можно выделить три глобальные социально-экономические формации: первобытно-общинную, базирующуюся на присваивающем типе хозяйства, аграрно-феодальную и индустриально-капиталистическую. Для каждого уклада характерны доминирующий тип хозяйствования, социальные структуры, правящий класс, тип системы управления и уровень системной сложности, которые по мере развития общества повышаются. Мы уже говорили, что развитие общества заключается в накоплении системной сложности. В моменты формационного перехода общество осуществляет и так называемый сложностный скачок, то есть форсированное накопление социальной системной уровня сложности.

Что есть системная сложность, можно рассмотреть на примере любого социального института или ресурса. Скажем, в первобытном обществе система коммуникаций была крайне примитивной, людям достаточно было троп в лесу, порой звериных, да рек, по которым плавали на долбленых лодках. Позже появились дороги, по которым можно ездить. Интересы торговли потребовали создания караванных путей с соответствующей инфраструктурой. Бассейны рек были объединены системами каналов и шлюзов. Трансконтинентальная торговля формировала сложную систему океанских коммуникаций с портами, маяками, верфями, логистическими центрами и военными базами. Почти 200 лет насчитывает история железнодорожного транспорта, более 100 лет человек плавает по пятому, то есть воздушному, океану. Сегодня в нашу жизнь входят беспилотные транспортные средства, дело ближайшего будущего — сверхбыстрые перевозки грузов и пассажиров с помощью ракетной техники. Точно так же усложнилась любая сфера человеческой деятельности.

Главный показатель социального развития — наращивание сложности системы управления. Выше уже приводился пример фашистских режимов 20–30-х годов прошлого века, когда бурный технический и экономический прогресс сочетался с архаизацией управленческих структур, откатом их на уровень предшествующей формации. Именно это и становилось причиной их гибели. 10 лет назад вышла любопытная книжка Игоря Бощенко и Максима Калашникова «Будущее человечество», в которой детально рассмотрена эволюция систем управления. Авторы отмечают странную на первый взгляд закономерность: каждое следующее поколение управляющих систем показывает стратегическое преимущество перед предыдущим, но при этом проигрывает его тактически.

Особенно ярко это свойство проявилось в военном деле. Гитлеровская Германия, вернувшаяся к средневековой самодержавной модели управления, показывала явное преимущество в тактике, в осуществлении блицкрига (малой победоносной войны) над США, Британией, СССР, имеющим коллегиальные (распределенные) системы управления. Однако Третий рейх безнадежно проигрывал своим противникам в стратегии, поскольку эффективное осуществление стратегических замыслов требует гораздо большей «вычислительной мощности» управляющих центров и координации множества управляющих звеньев, то есть для этого система должна обладать большей сложностью.

Сегодня мы видим ровно то же самое: архаичное по своей структуре, скроенное по средневековым лекалам Исламское государство демонстрирует неоспоримое тактическое преимущество над своими противниками в лице США, России, Ирана и их сателлитов. Мосул был взят игиловцами за сутки, всего примерно тысяча боевиков обратила в паническое бегство две дивизии иракской армии. Для того чтобы отбить город, силам коалиции потребовалось несколько месяцев, концентрации громадных сил и расход колоссальных ресурсов. Потери коалиции не просто многократно превысили урон, нанесенный противнику, они превысили численность самих сил ИГ, оборонявших Мосул. Схожую ситуацию мы наблюдаем в Рамади, Фаллудже, Эль-Бабе, Ракке, Дэйр-эз-Зоре, Пальмире. Терпя стратегическое поражение, игиловцы продолжают повсеместно демонстрировать тактическое превосходство над врагом.

Это не исключение из правил, а правило. Точно так же ни СССР, ни США не смогли справиться с дикарями-моджахедами в Афганистане (в XIX веке это безуспешно пыталась сделать Британская империя). Стратегические задачи кампании выполнены — территория страны взята под контроль, в Кабуле посажено марионеточное правительство, после чего война заходит в тактический тупик: у интервентов нет сил, чтобы контролировать каждый кишлак и перекресток дорог, а уничтожение иррегулярных сил противника является задачей, в принципе не выполнимой.