Конец эпохи Путина. Записки политолога

Очень наглядно это проявилось в космонавтике. В конце 80-х годов советская космическая индустрия занимала ведущие позиции в мире, лидируя по количеству запусков и имея самый большой опыт создания орбитальных станций. Наше лидерство было столь убедительно, что даже 20 лет спустя в 2010 г. «Роскосмосу» принадлежала половина мирового рынка коммерческих запусков. Но уже через пять лет эта доля упала до 2 % в стоимостном выражении. За 2017 г. Россия осуществила 16 успешных ракетных стартов и один частично успешный (из 19 попыток), что почти вдвое меньше, чем у США (29 запусков, все успешные). При этом в коммерции дела у «Роскосмоса» обстоят не просто плохо, а катастрофически плохо: из трех коммерческих запусков два окончились полным провалом — в первом случае полезная нагрузка была утоплена в Атлантическом океане, во втором — связь с выведенным на орбиту спутником установить не удалось. Еще в одном случае из 73 выведенных на орбиту спутников 14 были потеряны предположительно из-за утечки топлива на разгонном блоке. Американцы же успешно осуществили 21 коммерческий запуск.

Из трех актуальных типов отечественных ракет-носителей возможность производства «Зенита» утрачена, «Союз», созданный Королевым еще в 50-х годах, морально устарел и коммерческих перспектив не имеет, тяжелый «Протон» решено снять с производства и заменить «Ангарой», которая получилась откровенно неудачной — слишком дорогой и сложной, что делает ее перспективы крайне туманными. Не факт, что в условиях деградации российской промышленности «Ангару», чьи испытания еще не завершены, вообще удастся запустить в серию.

Еще пару лет назад можно было самодовольно успокаивать себя мыслью о том, что американцы даже свои военные спутники, в том числе компоненты системы ПРО, выводят на орбиту с помощью советских двигателей РД-180. Однако янки уже успешно испытали ВЕ-4, работающий, в отличие от керосинового РД-180, на метане, и приняли решение о запуске его в серию. Соответственно, в российских двигателях у них нужда отпала.

Что мешало российским конструкторам опередить Илона Маска, создавшего возвращаемую первую ступень ракеты? Что мешало довести до стадии широкого коммерческого использования уникальную систему морского пуска ракет, созданную еще в советское время? Что мешало разработать более экологичные ракетные двигатели для гражданской космонавтики? Для этого у постсоветской России было все — мощная технологическая база, конструкторская школа, опытные кадры, профильные вузы. Денег не хватало? Да ладно! Лишних денег у РФ и сегодня полно. За 10 месяцев после победы на выборах Трампа только в американские долговые расписки Россия вложила 34 миллиарда. Долларов, разумеется. Этой суммы хватит лет на 10 для финансирования космической программы. Наконец, кто не давал «Роскосмосу» привлекать частные, в том числе иностранные, инвестиции?

Главная причина деградации российской аэрокосмической отрасли в том, что ее руководители отказались от идеологии развития в пользу рентной идеологии. Вы удивлены? Да, само понятие ренты менее всего ассоциируется с высокотехнологичным сектором промышленности, имеющим высокие уровни передела и добавленной стоимости. Да, технологически космонавтика к ренте отношения не имеет, рентный подход просто не совместим с хай-теком. Однако русские умудрились скрестить высокие технологии со средневековой идеологией тупого проедания ренты.

Всякая высокотехнологическая индустрия, особенно в условиях конкуренции, требует больших капитальных затрат, причем не только в «железо», но в первую очередь в человеческий капитал. Если в нефтедобыче с каждого добытого барреля нужно реинвестировать в основные фонды, грубо говоря, 10 баксов, то есть пятую часть его стоимости на сегодня, то космическая индустрия по чисто бухгалтерским меркам вообще убыточна, потому что объем необходимых вложений в фонды развития не может покрываться операционной прибылью от осуществления хозяйственной деятельности. При этом те выгоды, которое общество получает от развития космических технологий, невозможно выразить в денежных единицах, они гораздо шире чисто экономических гешефтов. Это так же, как с фундаментальной наукой. Очевидно, что процветают в XXI веке только те общества, что развивают свою научно-техническую базу, однако финансовые затраты на научные исследования напрямую никогда и нигде не окупаются. Отдача происходит опосредованно, поскольку «чистая» наука двигает вперед технологии, а технологии находят утилитарное, в том числе коммерческое, применение. Внедрение их в индустрию расширяет налогооблагаемую базу, а на налоги государство финансирует «убыточную» фундаментальную науку.