Конец фильма

– Присяга теряет значение, милый т’Лехин, когда речь заходит о тьме и свете, – колено землянки под тонким шелком брюк скользнуло к его ноге, сбивая с мысли, будоража кровь. – Тут каждый заново выбирает свою сторону, – рука легла на плечо, легонько сжала. – Будьте с нами, т’Лехин. Будьте со мной, – пальцы коснулись губ, отодвигая гарнитуру, и он потянулся навстречу, но дистанция, такая небольшая и вместе с тем непреодолимая, непостижимым образом не сократилась. – Станьте моим адмиралом.

И так это прозвучало, что он, не задумываясь, выпалил:

– Да!

И попытался поймать ее пальцы. Не тут-то было! Его рука сжимала пустоту. А ее тело, руки, глаза – в каком-нибудь сантиметре, но все так же недоступны.

– О-ох, милый т’Лехин, как вы торопитесь! Знаете, у нас на Земле есть поговорка: делу время, потехе – час. Давайте же сперва сделаем наше общее дело, а уж после… насладимся его итогом.

Она отошла к своему креслу, накинула шаль и протянула руку, как княгиня – вассалу:

– Поедемте со мной, мой дорогой. Я представлю вас штабу.

Семь фрегатов неслись к Нлакису. Симелинцы решили внести свой вклад в войну, пока Чфе Вар зализывает раны, Гъде в панике оправдывается, а Мересань сидит без командования. Симелин – не самый развитый мир, и авторитет его в Галактике невелик, но чего у симелинцев не отнять, так это храбрости. Бой будет нелегким.

На каждый фрегат приходилось по два истребителя. Это внушало тревогу. К досветовым лоханкам ГС-летчики традиционно относятся пренебрежительно, но Хайнрих по себе знал, что в ближнем бою они могут представлять немалую опасность. ГС-привод занимает много места; на досветовых кораблях это место занято оружием. Пара дополнительных пушек способна многое решить.

– Спатос – на ближнюю орбиту, – скомандовал Хайнрих. – Не подпускай ублюдков к планете. Вы, два обормота! Атакуете строй вместе со мной. Бить только на поражение! Все равно симелинцы не сдадутся.

«Ийон Тихий» заложил вираж, уходя от попадания истребителя. Увы, неожиданная смена курса привела к тому, что собственные залпы пропали втуне.

За пультом рулил Бабаев, Камалетдинов сидел за второго. Нынче оказалось их дежурство, Принц с Федотычем отдыхали, лишь по сигналу тревоги примчались в резервную рубку и засели там. Бабай жалел, что не сложилось иначе. Он никогда не бегал от сражения, но именно сегодня он был к нему не готов. Это все проклятая ноябрьская сырость и нездоровая тяга к табаку. Видать, застудил поясницу в Ебурге, когда сидел с трубкой на холодных ступеньках трапа, продуваемого всеми ветрами. Забыл, что ему не двадцать лет и даже не сорок. Сперва спину просто тянуло, потом позвоночник перестал сгибаться – видать, воспаление распространилось. Он пошел к Кларе Золинген и повздорил с вампиром, когда тот ляпнул, что лучшее средство от всех немощей – кровопускание. Надо отдать Кларе должное: в том, что касается лечения, она беспристрастна, мало ли кто с кем поругался. Сделала укол, выдала мазь и таблетки, прочла целую лекцию о том, как щадить позвоночник. И предупредила, чтобы не ждал мгновенного исцеления: слишком уж запустил. Но, будь она к нему расположена, можно было бы попросить больничный. А так…

Впрочем, больничный – не больничный, разве стал бы он отлеживаться в каюте, когда боевая тревога? А пилота всего четыре, ни одного лишнего, как раз на центральную рубку и на резервную. То-то и оно.

Все бы ничего, но тянуться к дальним рычагам было больно. Как же некстати эти симелинцы!

Футболист был на подхвате. Вовремя переключал подачу топлива, следя, чтобы всем ускорителям хватало, держал связь со стрелками, страховал Бабая, выполняя его команды, чтобы ему не приходилось делать резкие движения. Бабай никому не сказал о неполадках с организмом, но Камалетдинов видел, что ему больно поворачиваться, в бою такое не скроешь.

Третьим в рубке был адмирал Шварц. Он молча застыл в крутящемся кресле, как бы ничего не делая. Хайнрих уже отдал все необходимые распоряжения. Пилоты справляются, стрелки справляются. У «Ийона» хорошая команда. Бездействие было непривычно. Там, на периметре, он всегда сам пилотировал «Песец». Но глупо лезть в чужое кресло, тем более – в бою. Пульт «Ийона» непохож на пульт «Песца». Сторожевики – земная разработка от начала до конца, и интерфейс традиционный: педали, штурвал, шкалы со стрелками… Конструкция же ГС-кораблей пришла с Тсеты, а там представляют себе управление по-иному. Работа пилотов на пульте, похожем на гигантскую клавиатуру, напоминает игру на фортепиано в четыре руки. Пока разберешься – десять раз подбить успеют.

На экранах разворачивалась картина сражения, земные корабли помечены голубыми звездочками, симелинские – желтыми. Тонкий оранжевый серпик – Нлакис, возле которого «Меф Аганн» готовится встречать прорвавшихся. Если кто-то прорвется. Главную свою задачу Хайнрих видел в том, чтобы этого не допустить.