Конец фильма

Федотова он решил не отвлекать. Пусть разбирается с тушением пожара и восстановлением герметичности в центральном модуле. О Бабаеве и Камалетдинове лучше вообще не думать, по крайней мере, до конца боя. У него всего один пилот, да и тот – мальчишка.

Виктория Павловна забрала Хелену к себе домой. И как так получилось, что у нее ни кола, ни двора, словно у сиротки? Виктория поспешно сделала знак от сглаза – не хватало еще накаркать – и посмеялась сама над собой: ну кто же верит в сглаз?

Монахини договорились, что будут приходить к Хелене. Они предлагали ей гостеприимство монастыря. Как ни странно, сестра Грета и сестра Юлия, женщины немолодые, не слишком красивые, немодно одетые и склонные к назиданию, девочке нравились. Они добрые, сказала Хелена, и рассказывают всякие удивительные штуки. Может, она и отправилась бы с ними, но в монастыре запрещалось наряжаться, играть на компьютере и сидеть в интернете. Там даже точки wi-fi не было. И Хелена предпочла однокомнатную квартирку Виктории Павловны. Виктория хотела бы верить, что не только поэтому.

Учебный семестр шел к концу. Виктория проверяла по электронным журналам успеваемость своих подопечных, вечерами обзванивала родителей, обрисовывая положение их чад, давая советы. Рутина отнимала много времени. Хелена шебуршала на кухне, помогая с ужином. Готовить она почти не умела, но могла нарезать салат, не оттяпав себе палец – уже достижение. Виктория поймала себя на мысли, что радуется даже таким маленьким успехам девочки – больших ведь ждать не приходится.

Привязчивая песенка, доносящаяся с кухни – Хелена подпевала плееру – смолкла, и стук ножа по доске прекратился. Виктория встрепенулась. После попытки суицида она стала бояться за эту малышку, недоглядишь за переменой ее настроения – чего доброго, опять придется звонить в «скорую».

Хелена, отложив нож и подперев голову ладонью, задумчиво смотрела в окно на танцующие снежинки. Светлые волосы отросли до короткого «ежика». Хелена стеснялась этой прически, но она на удивление шла ей, делая серые глаза еще огромнее, а контур лица – трогательно-хрупким.

Глаза обратились на вошедшую Викторию. Отчаянные глаза.

– Зима уже, – прошептала она. – Скоро Рождество, да?

– Да, Хелена, – Виктория ободряюще улыбнулась. – До католического Рождества неделя. Я православная, но отмечу вместе с тобой. Купим половинку гуся, зажжем свечи…

– Через неделю Рождество, – повторила девочка, – а папа за мной не приходит.

Сердце Виктории сжалось. И что тут скажешь? Подожди немного, придет? А вдруг нет? Когда он последний раз говорил с ней, собирался умирать.

– Он не возьмет меня с собой, да? – несправедливая обида и подступающие слезы в голосе.

Виктория села рядом, обняла девочку за плечи.

– Детка, твой папа серьезно болен.

– Если он болен, то почему не в больнице? Сестра Грета и сестра Юлия говорили, он в монастыре. Он хочет стать монахом? А как же я? Он что, совсем про меня забыл? – на предплечье Виктории капнула слеза.

– Хелена, ну прекрати. Как тебе не стыдно? Конечно, он не забыл. Но он не может уйти из монастыря. Он проходит там лечение.

– Тогда я хочу к нему съездить! – заявила Хелена.

Виктория покачала головой.

– Тебя не пустят. Это же мужской монастырь.

И к монаху можно было бы приехать и попросить о встрече, но она специально не хотела говорить о том, что наверняка травмирует девочку. Она тоже беседовала с сестрами, и от нее, в отличие от Хелены, они не стали скрывать, насколько болезнен и опасен сам процесс лечения. Не стоит дочке сейчас видеть измученного отца… если он вообще жив до сих пор. Вести из забравшейся в горы обители, где нет ни интернета, ни телефона, идут долго.

Хелена поникла.

– Виктория Павловна, но когда же он придет? – жалобно проскулила она.

– Как только поправится, – ответила Виктория как можно увереннее. – Он любит тебя, детка. Как только сможет, он вернется к тебе.

– А он поправится? – еще жалобнее.

Виктория мысленно перекрестилась и улыбнулась:

– Обязательно!

Есть время разбрасывать камни и время собирать камни.

– Симелинский истребитель уходит, – доложили наблюдатели.

– К планете? – уточнил Хайнрих. Истребитель – небольшая верткая машина, экипажа всего человек пять, но бед может наделать.

– Нет, адмирал Шварц. В противоположную сторону, к периметру звезды, – ясный пень, к Нлакису не пробиться мимо «Мефа Аганна», остается удирать в никуда. – Истребитель сильно поврежден и явно нестабилен в управлении. Можно догнать и уничтожить, пока он не…

Пока не – что? Он хмыкнул и махнул рукой.

– На хрен, пусть убирается. Все равно далеко не уйдет.

Куда денется досветовой корабль? А хоть бы и делся. Хайнрих не видел смысла гнаться за ним. Убивать уже не хотелось, смерть сегодня и так собрала немалую жатву. А в плен симелинцы не сдадутся.

Это был последний вражеский корабль. Поле боя осталось за эскадрой Земли. Но победа далась тяжело. Прошло время убивать, настало время считать потери.