Конец фильма

Он снова обратил взор к небу, прозрачному и бесконечному, плавно переходящему в космос, и зашептал молитву. Здесь он научился молиться. Как не молиться, когда все вокруг только это и делают? Тут это казалось естественным. Даже непутевый Эверитт, кающийся предатель, ежевечерне стоял на коленях перед образами и молил о прощении и снисхождении, о смягчении кары. Йозеф не просил прощения, его не за что прощать. И о конце страданий не заикался, пусть и хотелось, само шло на язык, особенно во время процедур, но он сдерживался. Ему легко готовы были даровать конец и вечную жизнь в раю, вот только ему нужнее пожить еще немного в этом мире, доделать дела, выдать Хеленку замуж, увидеть внуков. Если для этого надо пройти через мучения, которым не видно конца – так тому и быть. Он просил лишь об одном: Господи, дай мне силы, чтобы это выдержать.

– Ты правильно молишься, – сказал аббат Франциск.

Неизвестно, сколько старик в развевающейся на ветру рясе простоял рядом, плечом к плечу, глядя туда же, в небеса. Йозеф проморгался, переведя взгляд с небесной сини на сухонького человека в черном.

– Потому Бог и помогает тебе.

Йозеф не ответил. Спорить неразумно, но терпеть болезненное ковыряние в обнаженной душе все невыносимее. Он находился на самой грани, отделяющей его от невольной молитвы о смерти.

– Тьма отступает, – сказал аббат. – Мы добились перелома.

Йозеф резко повернул к нему голову, надежда в глазах вспыхнула с новой силой.

– Всё? Я могу уехать?

– Нет, – он покачал головой. – Еще нет. «Побеждаем» не значит «уже победили». Тебе ли объяснять, что любую битву следует довести до конца? Иди в келью, сын мой, тебе приготовили капельницу, – есть Йозеф не мог, его поддерживали раствором глюкозы. – А потом мы продолжим. Впереди еще много работы.

Йозеф опустил плечи и кивнул. Огонь потух, но не совсем. Он заковылял с помощью монахов к входу. Аббат надеялся, что огня ему хватит.

Шварц тоже не мог торчать в рубке безвылазно. Т’Тамарана это очень радовало. В отсутствие адмирала, пугающего до коликов, мересанец расслаблялся, не обращая особого внимания на двух десантников, держащих его на мушке – во избежание, так сказать, эксцессов.

«Ийон Тихий» ждал, когда ему на смену придет «Сайрес Смит». Два крейсера уже ушли на ремонт, вместо них на грани видимости маячили новые. «Анакин Скайуокер» некоторое время назад попытался вызвать Гржельчика.

– Кто такой Гржельчик? – недоуменно спросил т’Тамаран, когда связисты передали сигнал в рубку.

Он сидел за первого, ему и пришлось отвечать. Смены делили между тремя пилотами: отдохнувший, на свежую голову, занимал кресло первого, а поработавший пересаживался на соседнее; затем он шел отдыхать, когда третьему приходил срок возвращаться на вахту. Так и чередовались.

Мересанец с изумлением уставился на женщину с толстой светлой косой, уложенной вокруг головы, и аппетитным бюстом. На ней был флотский китель. В земных знаках различия т’Тамаран не шибко разбирался, но они явно присутствовали и казались на вид солидными. Если злоупотребить курительным зельем, могут нежданно явиться и более причудливые видения, однако т’Тамарана насторожило как раз то, что он не курил. К зелью он не притрагивался с тех пор, как проклятый Шварц доходчиво разъяснил, что с ним сделает, если засечет с папиросой. Среди обещанных неприятностей противоестественный секс был даже не самым страшным. Так что он крепился, хотя воздержание приносило дискомфорт.

– Ты что, синий, шутки шутить вздумал? – осерчала баба. – Йозеф Гржельчик – капитан посудины, за пультом которой ты сидишь!

– Ты что-то путаешь, женщина, – ответил он максимально вежливо. – Я не знаю человека, о котором ты говоришь. «Ийоном Тихим» командует адмирал Хайнрих Шварц.

Лицо женщины вытянулось, не перестав при этом, впрочем, быть привлекательным.

– Ты, собственно, кто? – спросил он.

– Василиса Ткаченко, – машинально откликнулась она, продолжая переваривать известие. – Капитан крейсера «Дарт Вейдер».

– «Дарт Вейдер»? – временно отключив микрофон, т’Тамаран вопросительно посмотрел на второго пилота. – Кажется, такой крейсер здесь не появлялся.

Трезв, как стекло, и все же что-то настойчиво убеждает в нереальности происходящего. Баба в капитанском кителе; Гржельчик какой-то; крейсер, которого нет…

Те же самые сомнения в реальности одолевали и Василису Ткаченко. Прежде чем решиться связаться с «Ийоном», она тяпнула рюмочку для храбрости. Но не могла ведь одна маленькая рюмочка дать такой сногсшибательный эффект! На «Ийоне Тихом» спрашивают, кто такой Гржельчик; распоряжается там какой-то незнакомый хмырь, да еще в адмиральском чине, а она-то думала, что знает всех адмиралов; за «рулем» земного крейсера – синий мересанец… Может, водка была паленая?

– «Дарт Вейдер» – это «Анакин Скайуокер», – процедил Федотов, окончательно запутав напарника, и, словно для того, чтобы у него с гарантией снесло крышу, предложил: – Слышь, Червяк! Давай, пока Шварц спит, шарахнем по «Вейдеру» ракетой?