Конец «графа Монтекриста»

После этого они по-прежнему часто бывали вместе, но отношения их совершенно переменились. Оба смущались, когда им случалось встретиться глазами, или в разгаре игры, или на прогулке коснуться друг друга. Оба тосковали, если хотя бы два дня проходило без этих встреч и игр.

Прошло несколько месяцев. И однажды зимой Мишкин (он никогда по забудет этого дня) предложил Гале пойти на лыжную прогулку. Оба они отлично владели лыжами и прежде не раз ходили на такие прогулки, но почему-то теперь, когда Галя услышала его предложение, она покраснела и тихо прошептала только одно слово: «Хорошо».

Через час они уже были на высокой Зелёной горе, возвышавшейся над озером, недалеко от города.

Стоя вдвоём на самой её вершине, они долго смотрели вниз, на широко расстилавшееся перед ними молчаливое, покрытое снегом озеро, на фиолетовую дымку его далёких берегов, на снежную целину, которая искрилась в лучах морозного солнца. Никогда ещё мир не казался им таким огромным и таким радостным.

– Ну что, рванём вниз? – спросил наконец Петя.

– Давай, только я вперёд, – ответила она.

Проверив крепления, Галя подошла к краю ската, представлявшего собой чуть ли не отвесный обрыв. Она заглянула туда, куда ей сейчас предстояло ринуться, и в первый раз почувствовала головокружение. Покраснев от мысли, что Петька заметит её неуверенность и ещё подумает, что она струсила, Галя, вскрикнув, оттолкнулась и полетела вниз. Но в поспешности не рассчитав толчка, она на середине пролёта не удержалась и с разбегу упала на бок. Прямо на неё мчался сверху Петька. Ещё мгновение – и своими лыжами он разрезал бы ей лицо. Но в последнее мгновение страшным напряжением мускулов он заставил лыжи вырваться из глубокой лыжни и, раздвинув их накрест, затормозил свой стремительный бег. Присев, он с тревогою наклонился ко всё ещё лежащей испуганной Гале. Глаза девочки были закрыты, но, почувствовав его близость, она открыла их медленно и широко. И мальчик прочёл в них такое выражение нежности, ласки и благодарности, что неожиданно для самого себя поцеловал её в губы. Опустив веки, она ответила на его поцелуй.

Это был первый поцелуй в жизни обоих.

На другой день, когда Петька пришел к Гале в дом, мать её сказала, что Галя сейчас очень занята и выйти к нему не может. Самолюбивый Петька дал себе клятву больше с ней «не гулять». И в самом деле, встретив её на улице, он издали поздоровался с ней с подчёркнутым равнодушием. Она вспыхнула и при следующей встрече вообще не ответила ему на приветствие. Пути их разошлись.

Галя продолжала учиться в школе и работать в комсомоле. Петька бросил учёбу и начал озорничать. Через год его в первый раз судили за уличную драку.

Так прошло ещё четыре года. Галя по окончании десятилетки осталась на комсомольской работе в горкоме. Мишкин наводил страх на гормилицию и время от времени устраивал шумные драки и дебоши. Галю за всё это время он несколько раз встречал на улице, но никогда с нею не здоровался и однажды, встретив её, зачем-то даже притворился пьяным и начал горланить какую-то частушку.

И никто не знал, что все эти годы, у себя дома или отбывая очередное наказание в тюрьме, гроза города «граф Монтекрист» с горечью и нежностью вспоминал об удивительном морозном дне, о снежном озере, о фиолетовой дымке его берега, о тёплых и покорных губах своей первой любимой.

* * *

Оставшийся в Энске Трубников был осуждён за растление малолетних. Отец Трубникова был в своё время расстрелян за участие в белой банде, которая оперировала в этом районе в 1919 году.

Трубников был невысокого роста, рыхлый человек с узенькими, бегающими глазками и толстыми, всегда влажными губами, которые он имел обыкновение часто вытирать тыльной стороной руки. Его оплывшее бабье лицо всегда имело сонный вид, и лишь маслянистые, неустанно шныряющие глаза свидетельствовали о том, что в этом ленивом теле непрерывно тлеет нечистое, воровское, требовательное желание.

Трубников незаметно улизнул от других заключённых как раз в ту минуту, когда они набросились на фельдфебеля, убившего девочку. Сначала он тайком пробрался за угол, а потом бросился бежать со всех ног.

На перекрёстке Трубникова задержал немецкий патруль, и он был доставлен в комендатуру. Утром его вызвали на допрос. Допрашивали два офицера, один из которых говорил по-русски.

Трубников поспешил отрекомендоваться и объяснил, что отец его был расстрелян за борьбу против советской власти и что сам он также отбывал тюремное заключение по приговору суда. Он хотел было обойти молчанием преступление, за которое его осудили, но среди документов, найденных у него при обыске в момент задержания, оказалась копия судебного приговора. Ознакомившись с нею, офицер, говоривший по-русски, засмеялся и что-то сказал другому офицеру. Они пошептались между собой, а затем офицер прямо сказал Трубникову.