Конец мегафауны: Увлекательная жизнь и загадочная гибель мамонтов, саблезубых тигров и гигантских ленивцев

2. Динамика численности подавляющего большинства видов, вымерших в недавнее время, остается неизвестной. К примеру, мы практически ничего не знаем о том, как они реагировали на климатические и экологические изменения, которые могли спровоцировать вымирание. По очень немногим видам у нас есть неоднозначные геномные данные, по которым трудно сделать выводы о том, находились ли их популяции в стабильном состоянии, увеличивалось или уменьшалось внутривидовое разнообразие до прибытия человека. Без достоверных демографических показателей любые предположения об уязвимости видов перед людьми или изменениями климата будут просто догадками. И все же, несмотря на все ограничения, палеогенетика остается единственной наукой, потенциально способной дать такую информацию и превратить тем самым догадки в проверяемые гипотезы.

3. Доводы, основанные на принципе «отсутствие доказательств есть доказательство отсутствия» могут выглядеть убедительно, но на самом деле часто они ничего не значат. Пол Мартин, по правде говоря, был бы очень рад обнаружить ископаемые остатки американской мегафауны в большом количестве на стоянках возрастом 12 000–13 000 лет. Тот факт, что места массового забоя почти не встречаются, он пытался превратить из недостатка гипотезы чрезмерной охоты в ее достоинство, утверждая, что почти полное отсутствие таких следов означает, что вымирание было стремительным. Мне нравится сам вывод, но не рассуждения, к нему приводящие. Это не просто отсутствие мест забоя, это отсутствие любых признаков взаимодействия человека и большинства вымерших видов вообще, и этот пробел требует объяснения в первую очередь. Указание на небольшое число североамериканских стоянок в тех местах, где в конце плейстоцена велась ограниченная охота на животных ныне вымерших видов, не меняет общую ситуацию. Отсутствие – это просто отсутствие, и не более того.

4. У изменения климата как причины вымираний есть свои особенности, с которыми надо разобраться. За последние 50 000 лет всего два-три крупных вымирания были тесно связаны со значительными и быстрыми изменениями климата, но и в этих случаях конкретные механизмы вымирания остаются неясными. Максимум последнего оледенения, несомненно, крупнейшее климатическое событие в верхнем плейстоцене, по-видимому, не привел к значительным потерям в Северном полушарии, где общие последствия похолодания должны были быть наиболее масштабными и разрушительными. В серии скачкообразных колебаний в конце плейстоцена менее чем за два тысячелетия климат несколько раз менялся: от постепенного бёллинг-аллерёдского потепления к резкому похолоданию позднего дриаса и затем снова к сильному потеплению в начале голоцена (рис. 3.6). И хотя у таких изменений, несомненно, были серьезные последствия, за пределами Западного полушария и Северной Евразии они почти не проявились, по крайней мере в форме крупномасштабных вымираний. Я вижу в этом общую проблему климатических гипотез: чтобы считаться правдоподобной причиной вымирания видов на обширном географическом пространстве, изменение климата должно быть крупномасштабным. Оно должно иметь множество последствий, вызывающих гибель биологических видов на удаленных друг от друга территориях. Во время только что упомянутых колебаний климата такого не происходило, то есть их масштаб был недостаточным. Однако следует отметить, что тут у традиционных палеонтологических методов есть ограничения. С их помощью можно обнаружить только само вымирание видов, а не ситуации, когда некий вид был близок к краху, но сумел выжить и просуществовать еще некоторое время, чтобы, возможно, погибнуть позже. Вероятно, когда-нибудь палеогенетика сможет рассказать, были ли в Африке или Юго-Восточной Азии 12 000–13 000 лет назад резкие сокращения численности, близкие к вымиранию. Это могло бы в корне изменить ситуацию, заставив нас пересмотреть наши представления о причинах вымираний недавнего времени и устойчивости видов.